На эсперанто он говорил отлично. Никакого акцента, закрой глаза, не поверишь, что говорит насекомый с фасетчатыми глазами, сидящий на камне коленками назад.

Да, он вырос в Федерации, в семье посла, учился в Номон-Центре, увлекся возможностями паранормальной медицины и паранормальной же физики. Работал в научной группе профессора Малькунпора, занимался очень интересными делами, а потом его попутало связаться с организацией, предложившей неограниченные возможности в исследованиях. Во всяком случае, так говорилось в контракте.

Поначалу все шло хорошо, работа спорилась, теория выстраивалась. Но первый же практический эксперимент пошел через одно место, на втором предложили не ерепениться и перевезли сюда, а третьим экспериментом, совсем не добровольным, оказалась сослуживица Татьяны, случайно оказавшаяся не в том месте не в то время. Будь она обычным человеком, не владеющим пирокинезом, ее бы просто убили.

— Лучше бы убили, — угрюмо прокомментировала рассказ врамельва Татти.

— Почему? — удивилась я. — Смерть — это же плохо…

— А червей жрать — хорошо? — вопросом на вопрос ответила она. — Гнилье всякое, полуразложившиеся рыбьи мозги и прочую гадость?! Полжизни отдала бы за свежее, жаренное на мангале по всем правилам, мясо!

— Кормить червей — вот что плохо, — философски заметил доктор Рависпа. — Остальное — мелочи жизни…

Я молча согласилась с ним. Щека уже не болела так сильно. Не было там никакого ожога, все-таки даже в пылу драки Татьяна помнила о моей полезности. Может быть, она и устроила бы мне «сладкую жизнь» вроде того же поводка на шею, как для животного-компаньона или опасного рецидивиста, но убивать не собиралась. Поэтому просто хлестнула, чтоб укатилась в сторону и не мешала разбираться с врагами. Получилось отлично: судя по ощущениям, щека порядочно вспухла, и, кажется, даже шатался зуб.

Татти пострадала сильнее. Но не жаловалась, терпела молча. А доктор Рависпа заявил, что раны у него — исключительно моральные, и залечить их сможет только киверес, национальное врамеульское блюдо, слабый наркотик навроде этанола для людей. Я не стала уточнять, что там в составе. Метаболизм у врамельвов схож с гентбарским, так что вывод однозначный: в составе кивереса — отменное гнилье и прочая, отбивающая у нормального человека аппетит и нюх, гадость.

Надо было выбираться отсюда.

Мой терминал сгинул в пространственной каверне, как и сама каверна. Может быть, она не схлопнулась и все еще существовала. Но попасть в нее отсюда без поводыря или соответствующего оборудования не получится. Да и что там делать, Татьяну из Врат поджидать?

Проблема сидела в том, что выкинуло нас вне туристических маршрутов. На самой окраине Каменного моря, где волны ниже и не такие красивые, а озера холоднее и мельче. Сюда даже любители нелегального экстрима не забредают, им тут просто скучно — не те высоты, не те препятствия. Насколько я помнила карту, нам надо было как-то преодолеть километров двадцать на север… Там, у самой кромки Каменного Моря, где волны были уже совсем маленькими, не выше колена, и сплошь заросшими травой, стоял небольшой городок. Или даже вовсе поселок. Не помнила название. Если честно, то и направление помнила не очень. Но, может, по дороге на точку связи наткнемся…

Таммееш — высокотехнологичный развитый мир, меня ищут, уверена, Таська так просто мое исчезновение не оставила. Ну, да, я сама рявкнула на нее и потребовала отцепиться, но что она, просто так мне названивала и еще друзей припрягла?

— Что-то мне не очень, — призналась Татти, прислоняясь спиной к скале и прикрывая глаза.

Явных травм было не видно. Но она дралась на пределе сил… я же видела…

— Я не пройду двадцать километров, — сказала я. — Тут сплошные скалы, то вверх, то вниз, и дорожек никаких. А вот пролететь — можно.

— Я — пас, — слабым голосом объявила Татти.

— Да понял я, что лететь мне… — вздохнул доктор. — Я… постараюсь.

— Что-то не так? — забеспокоилась я.

— Как вам сказать… Боюсь, в последнее время я физическими нагрузками пренебрегал…

— Но камень-то вы скинули очень точно, — заметила я.

— Мотивация была хорошей.

— Вы ее не любили? — поняла я.

— А вы любили бы солдафона, который стоял бы у вас над душой в вашем раскопе и указывал бы вам, как и что именно выкапывать из тьмы веков? В ущерб остальному.

Я кивнула. Совершенно точно не любила бы!

— О чем и речь, — вздохнул ученый, поднимаясь.

Он взлетел, я долго провожала его взглядом. Потом села рядом с Татти. Мне не нравилось, как она дышала. Кажется, ей требовалась больничная палата…

— Он не сбежит? — спросила я.

— Ему некуда бежать, — отозвалась я. — Рависпа вообще-то хороший. Только погорел на своем любопытстве как маленький…

— Татьяна говорила, что эту процедуру… которой подвергли вас… они уже отработали хорошо.

— Дура она. Дурой была, дурой и помрет, если уже не умерла…

—?

— В комплекте к метаморфозу идет ментальная обработка, — пояснила Татти. — Неплохой способ получить бойцов с паранормальными возможностями, правда? Чисто врамеульская фишка: не можем сделать сами, сядем на шею тому, кто может. Я считаю, что лучше прожить, сколько отмерено, как человек и умереть как человек, чем… вот так…

— Как же вы пережили обработку? — спросила я. — Рависпа помог?

— Да. Его давно уже тошнило от его работы. Искал возможность сбежать. Нашел.

— Там были еще одни Врата, да? — спросила.

— Были, — неохотно подтвердила Татти.

— Вы их сожгли?

Она скупо улыбнулась:

— Да. Только я думала, что Рависпа уже ушел. А он остался… идиот…

— Может, и к лучшему, что остался, — рассудила я. — Без него нас бы сожгли.

— Вас — вряд ли…

Она снова прикрыла глаза. Мне не нравилось ее лицо. Я ничего не понимала в экзомедицине; первую помощь оказать человеку или гентбарцу могла бы, но не более того. Врамельвы — другое дело. Да еще созданные из человеческой расы. Что у нее болит, как, где? Видимых травм нет, крыло разве что одно потрепано, но, судя по отсутствию выделений из надлома, не смертельно. В смысле, может быть, и болит жутко, но жизни не угрожает. Как моя распухшая щека.

Где-то я слышала, что раненым нельзя позволять терять сознание. Нужно их тормошить, добиваться ответа. Иначе впадет в кому, а там и смерть рядом.

— Как вы угодили в эту яму? — спросила я, и повысила голос: — Татти!

— Случайно, — сонно ответила она. — Случайно, Элина…

Полгода назад, когда патрульный крейсер подошел к необитаемой планете в локальном пространстве Улитка. Крейсер пришел на сигнал бедствия, сигнал подавала древняя автоматическая станция, все так.