— Да уж он заломил цену. Но больше мне не к кому обратиться.

— А куда Рич подевался-то? Рич! — заозирался врачеватель и позвал. — Иди пей отвар, пока горячий!

Из коридора донесся стук костыля по полу. Мальчишка подошел, пригубил чашку.

— Горький… — Он сморщил нос, однако выпил до дна. — Это девясил, да?

— Смышленый малец растет, — Фомич забрал у ребенка пустую кружку. Вытряс из нее корешки в мусорное ведро и поставил в мойку.

Тиса вспомнила о покупке. Выложив ботинки из сумки, протянула их Ричу.

— На, держи. Надеюсь, впору будут.

— Башмаки! — воскликнул мальчишка, блестя глазами. — Мне?

Девушка кивнула, а старик взглянул с одобрением.

— Вовремя, дочка. Скоро дожди заладят. Урожай-то сробили. Я слыхал, вэйн после Горки перестанет погоду смотреть.

— Спасибо, Тиса Лазаровна! — пропищал в восторге Рич. Он уселся на табурет. Костыль шлепнулся рядом. Скинув с ног опорки, ребенок натянул на здоровую ногу новый ботинок. Затем и на вторую, больную. Потом поднял костыль, встал и проковылял взад-вперед с ужасно довольным видом.

— Не малы, не большие?

— Как раз!

На душе потеплело от нескрываемой радости мальчишки.

— Так удобно! Теперь я столько травы принесу, вот увидите, Тиса Лазаровна! — пообещал он.

— Погодь мил дружок, — нахмурил брови Агап. — Какой такой травы? Ты слышал, что четверо головорезов в лесу нашем шныряют? Даже не думай ходить далече от города! Слышь?

— А Трихон ходит. Ему, значит, можно?

Нож в руке замер.

— И ему нельзя, — нахмурился старик. — Что за Трихон? Почему я который раз о нем слышу, но не понимаю, о ком речь?

— Якшин. Новобранец из шкалушей, — объяснила девушка. — Да ты его, дед Агап, скорее всего, много раз видел, просто не запомнил. Он медосмотр проходил у тебя два месяца назад. Потом отец ко мне его «шпионом» приставил. Благодаря кой-кому, между прочим.

Помощница продолжила крошить девясил.

— Якшин, — повторил Агап, не обращая внимания на шпильку в свой адрес. — Это такой здоровый рыжий хлопец?

— Нет. Сухощавый, на полголовы выше меня, пепельные волосы, серые глаза, — она надавила на рукоятку и чуть не полоснула ножом палец. Хорошо, никто не заметил.

— Запамятовал, видать, — Агап почесал седую макушку.

Он ссыпал измельченную траву в бумажный кулек и запечатал.

— Рич, а где ты видел Трихона? — не удержалась Тиса от вопроса.

— У проходной, когда он клюкву вез.

— Что?! — разом воскликнули потрясенные лекарь и девушка.

— Клюкву. Аж две корзины, Тиса Лазаровна!

Он снова уселся на табурет и вытянул ноги, не переставая любоваться ботинками.

Старик посмотрел на помощницу.

— Это капитан поручил солдатику клюкву-то собрать, верно? Ты, похоже, не знала?

— Нет, — призналась она.

— Храбрый, видать, парень этот ваш Трихон, — погладил бороду Фомич. — Если это правда, то мы в этом году уложимся в норму по силучу.

Девушка еле сдержалась, чтобы не броситься на чердак сию же минуту.

— Дед Агап, ты пойдешь в парк на Жнухову Горку? — сменила она тему.

— Прохор зовет, да охоты нет в эту толчею лезть.

— Приходите, дед Агап! — поднял кудрявую голову ребенок. — А то матушка Доломея меня рано домой заберет. А с вами надолго отпустит.

— Обещаю подумать, молодой человек, — улыбнулся лекарь.

— А правда, что кочевые артисты приезжают? — спросил Рич.

Старик с девушкой переглянулись.

— Да, Рич, — тихо сказала Тиса, — но я слышала, что это чиванские кочевники.

— Может, они выступали в Чивани, а теперь возвращаются? — посмотрел он с надеждой.

— Все может быть.

Она положила ладонь на детское плечо. Нельзя губить веру ребенка. Сама знала, как мрачна безнадежность.

— А Трихон сказывал, в парке шатры будут натягивать, — поведал Рич.

Ну вот, ушла от темы, называется.

— Почему ты с ним общаешься? — пробурчала Тиса. — Разве ты не боишься военных?

Мальчишка тряхнул кудрями.

— Трихона — нет.

— И с чего вдруг такое доверие?

— Он Кулю из колодца вытащил.

— Что еще за Куля? — старик свернул новый газетный кулек.

— Байбачонок.

— Он что, из-за крысы полез в старый колодец? — хохотнул в бороду лекарь.

— Это не крыса, дед Агап! А байбак.

— Крыса, только степная.

— Нет!

— А вот и да, молодой человек, — подтрунивал тот. — Расскажи мне, чем байбак не крыса?

Тиса вздохнула, наблюдая за спором старого да малого. Мысли же были далеко. Дорезав цветочные корзинки, помощница лекаря выпорхнула из лечебного корпуса. Сердце предательски сжалось, когда она перешагивала порог чердака, и тут же упало. Трихона здесь не оказалось.

Но Рич сказал правду. Так и есть, все три лотка полны клюквы. С тихой улыбкой на губах Тиса провела ладонью по ягодам. Влажная, яркая, свежая… Набрала горсть и покатала темно-красные бусины в ладонях, думая о руках, которые их срывали.

— Я надеялся застать вас здесь, — послышался голос за спиной. Обернулась: горец стоял в проеме двери, в его глазах яркими бликами отражались оконца чердака.

— Добрый день, Тиса Лазаровна.

— Трихон, — покачала она головой, указывая на клюкву. — Зачем ты?..

— Просто подарок.

Шкалуш улыбнулся так тепло, что девушка почувствовала себя согретой лучами солнца. И улыбнулась в ответ.

— Мне приятно. И все же не стоило тебе подвергаться опасности, — она слегка нахмурила брови.

— И не увидеть вашей радости? Нет, это того стоило.

От его пронзительного взгляда перехватило дыхание.

Трихон развернулся, чтобы уйти.

— Ты куда? — спросила Тиса, подавшись к нему.

— В парк. Отправляют с ребятами благоустраивать место для праздника. Но мы же скоро увидимся, ведь так?

— Конечно, — словно завороженная, медленно произнесла она.

Его шаги недолго звучали на лестнице, затем навалилась тишина.

Единый! Стена, которую она так старательно воздвигала последние дни, пытаясь забыть шкалуша, пала в одну минуту. Чувства на этот раз нахлынули с небывалой силой, захлестнули с головой. Тиса закрыла лицо ладонями.

Платье сидело отлично. Казалось, что это не она была там, в зеркале, — шатенка с прекрасно уложенными в прическу волосами. Надо отдать должное Уле — на сей раз горничная постаралась на славу. И мамины серебряные шпильки эффектно довершили образ. Горничная сказала, что хорошо бы еще вплести в волосы ленту. И Тиса была бы не против, но васильковую с серебром, что она купила у Комаровой, потеряла неизвестно где. А другие не подходили по цвету.