– Нет, не надо! – воскликнула я. – В этом нет никакой необходимости!

Я зареклась флиртовать с посторонними мужчинами и поэтому не жажду увидеть их голыми! Буду оберегать мою любовь. А вдруг мне еще понравится голый Ремартов. Я такая неустойчивая.

– Юля, в чем нет никакой необходимости? – озадачился бизнесмен.

– Ну, что вы там собирались мне показать…

– Но это очень интересно! Хочу узнать твое мнение. Непредвзятое и искреннее.

О боже.

– Хорошо, пойдемте, – уныло согласилась я и поплелась вслед за бизнесменом с покорностью невольницы, купленной на рынке.

Мы не зашли в центральный холл сверкающего здания. Вероятно, Ремартову не хотелось предстать перед вассалами в его теперешнем крайне пятнистом виде. Обогнув высотку, пробрались через черный вход и взлетели на грузовом лифте на предпоследний этаж, а затем по лестнице поднялись в пентхаус…

Солнце играло в стеклянных стенах офиса. Панорама города, вплоть до отдаленной окраины, темневшей лесной зеленью, простиралась под ногами.

– Ух ты! Как красиво! – сказала я и наконец расслабилась. – Вы это хотели мне показать?

– Нет, не это. Подожди, я сейчас, – ответил Ремартов. Он скрылся за дверью и вскоре появился переодетым в новый комплект элегантной одежды. – Иди сюда.

Он поманил меня пальцем. По моей спине пробежал холодок. Я попала в ловушку… Нет, я не хочу идти в его гардеробную. Или что там у него? Комната отдыха?

Нет, не хочу!

– Да иди же сюда, глупая девчонка! – басом рявкнул мучитель.

Я поползла в его сторону на крейсерской скорости 0,00000000005 км/ч, максимально возможной в моем состоянии. Ремартов, дождавшись удачного финиша, взял меня за плечи и втолкнул в комнату, залитую ярким светом.

– Вот, смотри! – сказал он, и в его голосе звучала безудержная гордость.

Я вступила в святилище, заполненное от пола до потолка бесконечными стеклянными стеллажами. И все они были уставлены статуэтками – металлическими, деревянными и керамическими; крошечными, крупными и внушительных размеров; незамысловатыми и вычурными; дешевыми и богато инкрустированными.

И все это были… КОБРЫ!

– О-о, – потрясенно прошептала я. – О-о-о…

Нонна внимательно посмотрела на меня.

– Кто-то умер? – с сочувствием спросила подруга. – Раздавила жучка, переходя дорогу?

– А у тебя, видимо, отличное настроение, – с горечью подметила я.

– Еще бы! Весна! Солнце! Бизнес развивается! Рома не играет! Вот, еще босоножки купила. Зацени! Какая-то испанская фирма. Супер, да?

Нонна подняла ногу с крепкой, накачанной голенью и потрясла ступней, демонстрируя приобретение. Она стояла в центре комнаты, а я сидела на диване, уткнувшись носом в подушку.

– Неизвестный художник. Полотно «Юность балерины», – мрачно прокомментировала я физкультурные ухищрения подруги.

– Не язви. Босоножки-то нравятся?

– Они в твоем духе, – уныло ответила я.

Изделие испанских башмачников (а скорее китайских!) представляло собой конструкцию из тонких блестящих ремешков, дополненных стеклярусом и страусиными перьями. Каблук украшала россыпь «драгоценных» камней. Нонна, конечно, не смогла пройти мимо. Эти босоножки предназначались именно для нее.

– Сколько денег отдала?

Когда Нонна назвала сумму, я мгновенно вышла из состояния оцепенения, не покидавшего меня последние два часа, – с того момента, как я увидела коллекцию кобр Андрея Ремартова.

– Ты с ума сошла! Тридцать тысяч рублей?!!

– Шутка! Просто хотела тебя взбодрить. И у меня получилось, – хохотнула подружка. – Триста сорок рубликов. Распродажная цена. Такая сумма тебе нравится больше?

– Да.

Дороже они и не стоят!

Нонна гордо продефилировала туда-сюда по комнате, с восхищением посматривая вниз – на конечности. Нежный страусиный пушок на босоножках трепетал при каждом ее шаге.

А что, подумала я, в этом есть смысл. Нонна гармонична. Ее манера одеваться – это вовсе не показатель полного отсутствия вкуса, а выражение ее натуры. Она именно такая – яркая, неугомонная, не вписывающаяся в рамки. Когда-то я и Ирина, Ноннины подруги, пытались подогнать нашу бизнесвумен под гламурный стандарт. Громили бутики, выбирая «правильную» одежду, отнимали у несчастной бусы и леопардовые легинсы. Даже обращались за помощью к Глебу, являющемуся не только хорошим дизайнером, но и классным стилистом. Тот составил Нонне великолепный гардероб, и красотка целых три месяца удивляла знакомых непривычно сдержанными нарядами. А потом злостно поправилась на пять – семь килограммов, убрала подальше все стильные вещички, купленные Глебом, и вновь вернулась к собственной манере. Но почему она должна быть как все? Почему ей нельзя изображать из себя новогоднюю елку или носить леопардовые легинсы и босоножки со стеклярусом, если это доставляет Нонне удовольствие?

– Знаешь, хорошие тапки, – кивнула я.

– Правда? – обрадовалась Нонна.

– Угу.

– Я думала, ты опять начнешь пилить – куда ты так вырядилась, к чему эти перья… – призналась Нонна.

– Нет, хорошие босоножки. Лето ведь скоро. Надо выглядеть ярко.

– Ой, спасибо, – застенчиво сказала Нонна.

Что это? Она порозовела?

Не часто приходится видеть подругу смущенной. Бронетранспортеры не краснеют.

– А то я уж привыкла… Ругаете меня всегда за безвкусицу…

Неужели я такая черствая?!

– А теперь, Юлия Бронникова, выкладывай, какие у тебя опять проблемы, горе мое! Нет, постой! Сначала налью себе водички.

Нонна ушла и вернулась с литровой банкой холодной воды. Широкая натура – она не мелочится.

Пока Нонна ходила на кухню, я успела вернуться к своим переживаниям и с головой нырнуть в пучину отчаяния. Ноннины босоножки отвлекли, но не надолго. Теперь я вновь осознала, какую ошибку совершила…

– Ну, что случилось?

– Представь, отдала кейс не тому Андрею! – горестно выпалила я. Голос срывался, брови патетично изгибались, пальцы теребили диванную подушку.

– Да ладно тебе!

– Нонна, клянусь. Я отдала кейс не тому Андрею. Он предназначался не Холмогорову.

Нонна задумчиво отхлебнула из банки.

– Это должно было произойти, – сообщила она. – Слишком распространенное имя. Немудрено и запутаться, какого Андрея выбрать. И кто настоящий адресат?

– Друг Воскресенского – Андрей Ремартов.

– И что? Чем он лучше?