начертанный на афишках, достоин внимания: девочки, не ходите по ночам в одиночку. Если вы не чувствуете себя в безопасности и у вас возникает ощущение, что за вами следят, если вам страшно, звоните мне в любое время суток.

Потом Саломон коротко рассказал им обо всем, что они обнаружили в Граусе и в Сеговии. Когда Лусия сообщила о событиях в поместье, глаза ребят потемнели от гнева. Теперь голос Саломона зазвучал громче:

– Я хочу, чтобы каждый из вас поразмыслил над новыми данными и записал все, что придет на ум. Я знаю, что ваш корабль и без того достаточно нагружен, но тем хуже: вам придется спать еще меньше, чем вы спите сейчас, и еще реже выходить на улицу, уж не взыщите.

Ребята закивали в ответ. На этом этапе их не надо было мотивировать. Адреналин и без того вовсю бежал у них по жилам. В люминесцентной подсветке стола их глаза горели, и Лусия не могла определить, что их зажгло: любопытство, возбуждение, азарт или беспокойство.

– Ну что думаете? – поинтересовался Саломон.

– Он образован, много читает, – начал Алехандро.

– Ты говоришь очевидные вещи, – язвительно усмехнулся Улисс.

– Бывает, что очевидное необходимо произнести вслух, – утихомирила его Асса.

– Если он так увлечен живописью, то, возможно, работает в сфере искусства, – предположила Корделия. – Хранитель музея, галерист… Что-то в этом роде.

– Или художник, – дополнила Асса.

– Может, стоит начать с того, чтобы просмотреть в интернете все произведения искусства, где изображены сцены из «Метаморфоз»? – предложил Харуки.

– Отлично, хорошая идея, – оценила Лусия.

– Чтобы сэкономить время, давайте распределим задания, – заключил Саломон. – Асса и Алехандро, вы поищете в тексте, каким мифам могут соответствовать мизансцены. Харуки и Корделия, вы проделаете ту же работу с живописью, какую найдете в интернете… Нам уже известно, что одна из мизансцен соответствует сюжету «Смерть Гиацинта», но есть еще и другие. Улисс, ты введешь всю новую информацию в ДИМАС. Запрограммируй его на поиск других преступлений, совершенных под впечатлением живописных полотен или текстов…

Криминолог знал, что каждую неделю добровольцы из Гражданской гвардии загружали в ДИМАС новые данные. Но потребуются еще месяцы, а может и больше, чтобы база данных стала полной. Он хлопнул в ладоши.

– Мы почти у цели, ребята. Давайте ускорим темп.

– Понеслась! – бросил клич Алехандро. – С этой секунды – меньше алкоголя, меньше вечеринок и больше Овидия!

Послышались несколько робких смешков. Саломон протянул Лусии ключ и ярко-красную карточку.

– Вот тебе ключ от лаборатории и карточка, по которой ты в любое время сможешь входить в здание университета. Теперь ты – официальный член нашей группы.

Раздались короткие аплодисменты, а Лусия почему-то вдруг почувствовала странное волнение.

* * *

– Пойдем прогуляемся, – сказал Саломон, когда они вышли из университета. – Я хочу тебе кое-что показать.

Было пять часов пополудни, и на улице быстро темнело. В узких улочках Старого города становилось все холоднее. Они прошли совсем близко от знаменитого Дома с ракушками, где фасад был обшит тремя сотнями раковин гребешков, и Лусия поняла, что он ведет ее тем же путем, что и утром: на улицу Книготорговцев. Но возле витрины «Галатеи» они не остановились, а прошли дальше, к портику исторического здания университета, и вошли в монастырь, где восемь дней назад Саломон Борхес узнал, что ДИМАС кое-что обнаружил.

Лусия подняла голову, чтобы полюбоваться огромной секвойей, устремленной в небо между фасадами домов. Имей она более обширные знания в архитектуре, заметила бы, что здесь доминировал стиль эпохи Возрождения с примесью готики и характерных черт мудехарского[30] искусства. И восхитилась бы потрясающим стрельчатым сводом, под которым только что прошла, перед тем как войти во внутренний двор.

– Сюда, – сказал Саломон, повернув направо, на колоннаду, опоясывающую монастырь.

У подножия широкой лестницы он задержался и указал ей на барельеф, высеченный на каменной балюстраде.

– Это лестница шестнадцатого века, у нее три марша ступеней. И три барельефа с изображением трех этапов человеческой жизни: юности, зрелости и старости. На первом барельефе – юность: мавританские пляски, атмосфера праздника, шуты, куртизанки, жонглеры… В общем, аллегория всех опасностей и соблазнов, что подстерегают юного студента, и разгула страстей, которые познаются в этом возрасте.

Он поднялся по первому маршу лестницы и указал на второй барельеф, составляющий с первым прямой угол.

– Второй барельеф – это зрелость, с ее извечным противостоянием Добра и Зла. Добро изображено в виде мужчины, оседлавшего женщину, что символизирует контроль над страстями. А Зло – это женщина, оседлавшая мужчину, то есть метафора греха.

Профессор заметил, как поморщилась и нахмурилась Лусия.

– Да, я знаю… по меньшей мере это гм… существует. Но, наверное, не следует разрушать шедевр шестнадцатого века из-за одного маленького барельефа, а? Ведь только варвары уничтожают создания предшествующих цивилизаций во имя собственных ценностей. И потом, где гарантия, что наши ценности не подвергнутся пересмотру в следующие столетия?

Он поднялся выше, к последнему барельефу.

– А третий барельеф символизирует победу над страстями и над Злом. На нем изображен всадник, вонзающий копье в быка.

Саломон повернулся к Лусии, стоя на целый марш лестницы выше и доминируя в наступающей темноте. И в этот самый миг она увидела его таким, каков он есть: мудрый старик, принявший множество сражений и мечтающий об отдыхе, но сознающий, что ему предстоит еще одно сражение, самое опасное из всех.

– Наши студенты, замечательные, преданные члены моей группы, пребывают на первом барельефе. Ты, Лусия, – на втором, на барельефе зрелости. А я… я вхожу в пространство третьего барельефа – старости. Хотя иногда у меня и возникает впечатление, что я не умею управлять своими страстями и в душе ощущаю себя юношей… – Профессор криво усмехнулся. – Но нас прежде всего интересует он. Тому, кого мы ищем, около пятидесяти лет или больше, если считать от первого преступления. – Он указал на барельефы со всеми их аллегориями. – Этот тип привел нас туда, куда хотел. Каждый наш шаг он рассчитал и предопределил. Он манипулирует нами. Я думал над этим. Может быть, Сесар Болкан и был его сообщником в первом убийстве, но та мрачная обстановка, в которую мы попали, не имеет ничего общего с нашим героем. Дети его не интересуют. Как мы видим, его мишенью становятся взрослые: супружеские пары, счастливые или делающие вид, что счастливы. Это счастье он и стремится разрушить. И его горючее – это ненависть, зависть и ревность.

Саломон спустился на марш, оказавшись вровень с ней, и Лусия ощутила мятный запах его дыхания. И вдруг заметила, что он дрожит всем телом. Может, от холода? Во взгляде его