– Сделаю все, что смогу, но у меня такое чувство, что самое безопасное для тебя – это быстренько уплыть на корабле в Рим и предстать перед судом Сената. Мой дядя имеет влияние…

– Я не желаю быть обязанным Гаю Юлию, – резко перебил я ее. – Кроме того, какое значение может иметь влияние одного из консулов, если мое собственное семейство желает моего изгнания за то, что я их, видите ли, опозорил? Тебе нужно выяснить, где находится дом Гипатии, а я подкуплю какого-нибудь раба, и он перепилит эту цепь, если это будет нужно. А теперь ступай. И приведи сюда Асклепиада.

Юлия наклонилась и поцеловала меня, потом резко повернулась и ушла. Все же она очень милая и храбрая девочка, но я отдавал себе отчет в том, что эта ночь в «Дафне» будет отравлять мне всю оставшуюся жизнь.

Она оставила у меня лампу, и через некоторое время, когда глаза немного привыкли к ее слабому свету, я смог обозреть свое новое пристанище. Это был винный погреб. Через всю комнату проходил открытый желоб с водой, куда были погружены амфоры, чтобы вино пребывало в прохладе. Гениально устроенная система подземных каналов соединяла Александрию с Нилом, и вода протекала через подвалы большинства жилых домов и общественных зданий города, снабжая живительной влагой и обеспечивая сброс отходов в канализацию.

Использование этой комнаты в качестве тюрьмы имело некоторый дьявольски гнусный и изобретательный смысл, поскольку длина цепи, удерживающей меня за шею у стены, никак не позволяла мне дотянуться до вина, что приносило мне поистине танталовы муки. К счастью, о вине я стал бы думать в последнюю очередь. Но запах речной воды только усиливал уже одолевающую меня жажду.

Через некоторое время дверь опять отворилась, и по лестнице ко мне спустилось несколько человек. Некоторые из них были вооружены. Среди них был и Кретик. По его знаку Кнутобой и Вязальщик расстегнули запоры моих оков и подняли меня на ноги.

– Деций, – начал Кретик, – я договорился, что тебя допросят и выслушают в присутствии царя Птолемея, пока эта ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Он обещал нам право беспрепятственного передвижения до тронного зала и обратно.

– Воды! – захрипел я.

Раб зачерпнул чашей речной воды и принес ее мне. Надеясь, что не схвачу какую-нибудь смертельную болезнь, я выпил ее всю и после этого уже, кажется, мог говорить, не давясь и не задыхаясь.

– Может, будет безопаснее попросить его прийти сюда? – спросил я. – Это же все-таки римская территория.

– Цари не ходят к своим подданным и не оказывают им услуг, а уж тем более не станут посещать выродка и убийцу, пусть он даже и римлянин. Можешь считать, что тебе крупно повезло.

– За всем этим стоит Ахилла, – сказал я.

Кретик повернулся к остальным:

– Вымойте его и оденьте, да побыстрее. И не спускайте с него глаз!

Он пошел обратно вверх по лестнице, а меня потащили следом за ним. В бане меня вымыли и побрили, а еще я выпил огромное количество воды. Чистый и одетый в свежую одежду, я почувствовал себя намного лучше. Даже преступник неплохо выглядит, накинув на себя тогу. Группа римских официалов уже собралась в атриуме. Руфуса среди них я не заметил.

– Пошли, – резко бросил Кретик. – И ведите себя как подобает римлянам!

Мы спустились по лестнице во двор посольства. Внизу, там, где заканчивалась римская юрисдикция, стоял двойной ряд македонских воинов, охраняя весь путь от посольства до царских покоев. И обычные зеваки были тут как тут: разинув рты, они пялились на нашу торжественную процессию.

В тронном зале мы обнаружили Птолемея, разодетого в парадное облачение монарха. Это была типичная смесь в духе Александра. На нем был македонский плащ-гиматий из тирского пурпура, щедро расшитый золотом и очень похожий на плащ римского триумфатора. Голову украшала корона Верхнего и Нижнего Египта. Этот головной убор смахивал на две пирамиды, соединенные вместе при помощи головы кобры и какой-то хищной птицы, – кажется, это был ястреб. В этой стране всегда всякой твари по паре, они символизируют Верхний и Нижний Египет. В руках царь держал крюк и цеп, а к его подбородку была прицеплена маленькая идиотская бороденка, которая символизировала власть фараонов. Как ни странно, он, кажется, был трезв.

Ахилла тоже находился здесь, а также группа людей в парфянских одеждах. И Береника сюда явилась, но, к счастью, оставив где-то своих гепардов вместе с бабуинами и карликами. Подальше толпилось огромное стадо придворных бездельников, и среди них я разглядел Юлию, она разговаривала с какими-то дамами. Фауста не отходила от Береники, и на лице ее, как обычно, царила сардоническая улыбка.

– Квинт Цецилий Метелл Кретик, – начал Птолемей. – Против твоего родственника Деция Цецилия Метелла-младшего выдвинуты серьезные обвинения. В его постели нынче утром была обнаружена убитой свободная женщина, чужестранка, проживающая в Александрии. Все улики и свидетельства говорят о его вине. Что ты можешь на это сказать?

– Мой родственник Деций известен как человек смелый и безрассудный до глупости, но я никогда не считал его способным на хладнокровное убийство. Однако, как бы то ни было, согласно древней традиции, посольство является римской территорией, и посему он должен предстать перед римским судом.

Но тут моего брата перебил Ахилла:

– Ха! Этот вопрос так легко не решается! В деле замешано еще одно посольство. Женщина Гипатия, убитая молодым Метеллом, являлась связанной договором подругой и наложницей моего хорошего друга, достопочтенного Орода, посла царя Парфии Фраата III.

Птолемей повернулся в сторону группы парфян:

– Это правда?

Из их группы выступил один.

– Да, истинная правда, – ответил он, разворачивая свиток, и показывая его царю. – Вот контракт на конкубинат*. Ты можешь видеть, что срок его действия продлен до следующего года, и этот человек, – тут он ткнул своим длинным пальцем в меня, – обязан возместить мне стоимость оставшегося срока.

– Понятно, – пробормотал Птолемей. – В таком случае, посол Метелл, поскольку в деле замешано еще одно посольство, я должен провести более тщательное расследование. Деций продолжает настаивать на своей невиновности?

– Продолжаю, – заявил я, не дожидаясь ответа Кретика.

– Мой господин и повелитель, – встрял Ахилла, – дело в том, что не только женщину обнаружили в его постели, но рядом были также найдены маска и гирлянды, обычно продаваемые в саду развлечений «Дафна». Если ты пожелаешь, я могу представить свидетелей, и они подтвердят, что убийцу и эту женщину видели вчера вечером в этом саду, где они веселились.

Лицо Кретика приобрело багровый оттенок и начало распухать, как у лягушки-вола. Теперь целью его гневных диатриб вместо меня стал Ахилла.

– Могу я узнать, какое лично тебе дело до всего этого?! И как это случилось, что тебе стало известно, что именно обнаружили в комнате Деция?! Это римская территория!