Часы на стеклянной башне начали отбивать шесть вечера. И как по волшебству площадь стала окаменевать. Даже Тавар, будучи только наместником, не носил белый и золото. И люди начали подходить к сцене все плотнее, пытаясь разглядеть, кто там стоит.

Когда смолкли удары часов, сердце Падура застыло. Остался только шум от вертушек на крышах, плеск воды в фонтанах и голоса детей.

– Мое имя Нишайравиннам Корхеннес Седьмой, – сказал Нико. – Я сын Седьмого. Наследник Соаху. И ваш законный властий.

* * *

Чинуш просто не мог поверить в то, что творилось на его глазах.

Нико! В кипенной одежде с золотым шитьем! Посреди сцены на падурской площади, как бельмо на глазу у солдат, как красная тряпка для быка, как живая мишень, стоял и толкал речь о том, что он – сын Седьмого! А за спиной у него сидел привязанный поясами безногий пацан явно не соахской наружности. И только подумать – тоже в белом.

Люди были до того озадачены, что застыли в недоумении. Часть его была обоснована тем, что Нико слишком походил на Седьмого. Черты его лица заострились, волосы отросли до плеч. Даже одежда повторяла праздничный наряд властия.

Тавар не взошел на сцену, чтобы произнести речь, но на нее словно поднялся призрак мертвого Иштураймнарвая. Ишим тури райма наду рвай – «Светлый разум в крепости тела». Его так назвали потому, что Седьмой родился недоношенным и маленьким, и его отец переживал за наследника.

Но не все знали прежнего властия в лицо, и уж точно его не видели судмирцы, которых в Падуре собралось уже довольно много.

– Что этот клоун там забыл?! – возмутилась прервавшая тишину тетка с сильным акцентом.

Она держала на голове лоток со сладостями и фруктами на продажу. С других сторон площади послышались неодобрительные возгласы.

– Седьмой сдох! – крикнул кто-то. – Почему этот клоун оскорбляет Восьмого властия?

– Да как ты посмел надеть белое, недоумок?!

– Где стража?! Почему его не снимут оттуда?!

Только тут Чинуш избавился от морока и приготовился оборонять Нико. Остроухов нигде не было. Появилась прекрасная возможность для побега, но пес не мог схватить принца за рукав, стащить со сцены и спрятать в толпе. Нико стал его новым божеством и явно не хотел вмешательства. И Чинуш, как верный пес, обязан был подчиниться.

Между тем возмущение достигло пика. Судмирская тетка, схватив самый мягкий персик, растолкала людей и с криком: «Пшел вон оттуда!» – бросила его в принца. Тут же со всех сторон в Нико полетели овощи и фрукты торговцев с Исаха. Чинуш не мог просто подняться на сцену и загородить божество. Неизвестно, как оно среагирует, увидев недавнего врага. Пес приготовился действовать в толпе, но на площади снова воцарилась оглушительная тишина.

Ни единого пятна не появилось на ослепительно-белом наряде. И ни один плод не валялся у ног принца.

– Вы не испачкаете моей одежды, – громко сказал Нико, глядя на горожан. – Ни один из вас даже пальцем меня не коснется.

В этот миг Чинуш заметил среди людей черную тень и метнулся в ее сторону, но было поздно. В принца полетел нож. И… пропал прямо перед его лицом. Нико и глазом не моргнул.

Толпа ахнула, не заметив, что мыш тут же куда-то делся. Протиснувшись к нему, Чинуш увидел, что парень лежит под ногами зачарованных падурцев. Он дышал, но был без сознания. Кто-то его только что отключил. Кто-то продолжал убирать людей Тавара. Одного за другим. Тихо, быстро и ловко.

– Я путешествовал по миру целый год, и вам солгали о моей смерти, – продолжал Нико. – Я вернулся только что, раскрыв великую тайну об опасности, которая грозит всем нам за грехи наших прародителей и родителей, за наши грехи и за грехи наших детей. За то, что мы отбросили чувства как ненужный груз и отказались от человечности в том ее виде, в каком она была с нами до появления черного солнца. Король Судмира и Тавар решили создать опасное оружие на порохе, чтобы подчинить себе мир. Их желания – великая скверна, насытившая затмение злобой. Из-за нее Дервиш разочаровался в людях. И завтра, в День Жизни, он убьет нас. В пять часов вечера взойдет черное солнце. Оно уничтожит всех людей мира за одну вспышку. Где бы вы ни прятались: под циновками, в домах или под землей, оно достанет вас и ваших детей и обратит пеплом.

Дальше Чинуш слушал вполуха. Он был занят притоком мышей, которых уведомили о беспорядках. Незаметные, спрятанные в толпе защитники Нико старались как могли, но их скорости не хватало, и за то время, пока принц говорил, Чинуш свернул шеи четверым, создав несколько очагов паники.

– У вас есть сутки на раздумье, – сказал Нико. – Завтра в пять часов вечера вы должны примкнуть к шествию, принять чувства и поклясться вместе со мной.

С этими словами он спустился по ступеням, и двое мужчин быстро накинули на него плащ. Принц взобрался на каурую лошадь и, разгоняя толпу, помчался прочь от сцены. Чинуш не мог просто последовать за ним. Сперва надо было задержать погоню, так что он остался на площади, а когда наконец добрался до ворот, за ними стояла дымовая завеса из шашек. Видимо, Нико уехал по одной из трех дорог, и едкая стена должна была скрыть его отступление. А может, это приманка, и принц до сих пор в городе.

* * *

Материк Террай, государство Соаху, г. Падур, 7-й трид 1020 г. от р. ч. с.