В своем дневнике Наталья упоминает «Камиллу» Фанни Берни, вся семья читала «Эмму» Джейн Остин[455]. Андрей восхищался романом «Эмма», считая, что «стиль гладкий, характеры живописны, рассуждения убедительные», в отличие от другого переводного романа под названием «Рогоносец», который он не одобрил, сам не вполне понимая почему («1. слог не гладок, 2. конец плачевный, да и так-так-таки-так сам не знаю, что-то мне не полюбилось»)[456]. В семье читали «Роб Роя» Вальтера Скотта (Яков жаловался, что поначалу роман у него не пошел, но потрепанность книги показывает, что та прошла через множество рук, что свидетельствует о ее качестве), «Абидосскую невесту» Байрона, роман «Отец Горио» Бальзака (тоже не снискавший одобрения Якова, так как «чересчур по моде рассуждает»), а также множество иностранных художественных произведений более раннего периода: например, «Хао цю чжуань», роман XVII века и первое китайское сочинение, получившее известность в Европе, а в 1832 году переведенное с английского языка на русский (под названием «История счастливой четы»)[457].

Любимыми современными русскими писателями Андрея были Булгарин и Пушкин. Их последние произведения быстро прочитывались (часто вслух, для всей семьи), перечитывались, а затем обсуждались Яковом и Андреем, частично – на страницах «почтовых сношений». Андрей даже поместил год смерти Пушкина в список важнейших дат истории его семейства[458]. Другим любимым русским писателем Чихачёвых был историк и сентименталист Николай Карамзин[459]. Повесть Карамзина «Бедная Лиза» была в 1843 году помещена Яковом в перечень книг, которыми он владел, а вместе с историей Карамзина он упоминает в записной книжке «сочинения» поэта XVIII века Гавриила Державина[460].

Особо популярными для чтения темами в доме Чихачёвых были военная история и история династии Романовых. Яков и Андрей упоминали книги о войнах и военных кампаниях России в 1808–1809 (в Финляндии), 1812, 1813, 1814–1815 (во Франции) и 1828–1829 годах (против Турции). Читая записки Данилевского о кампании 1812 года, Андрей пишет: «…воображение столько занято происшествиями того времени, а особливо описаниями свойств Кроткого и Благословенного Александра, что не хотелось мне ни на минуту покладать книги». Андрей читал эти исторические сочинения как для развлечения, так и в образовательных целях, поскольку замечал, что «в первое чтение как то желая знать поскорее что будет далее многое скользит от внимания», а потому ему приходилось еще раз перечитывать книгу[461]. Среди других небеллетристических сочинений были книга о содержании соловьев и канареек, «Стенография, или искусство писать так же скоро, как говорить», «домашний лечебник», «Родословный сборник всех русских боярских, княжеских и графских родов», «Посредник, или изложение способов полюбовного размежевания», популярная история России Н. А. Полевого, «Беседы с детьми об астрономии и небе», «Памятная Книжка Почтового Ведомства» и «Репертуар Русского театра и пантеон всех европейских театров».

В своем дневнике Наталья упоминает чтение «Дома Романовых», а в другом случае, когда Андрей читал ей вслух историю Екатерины Великой, она отмечает: «…чудная была царица!»[462] Предположительно, она восхищалась императрицей именно как женщиной-правительницей (очень крупного масштаба), но наверняка мы этого знать не можем. Чаще всего Наталья просто записывает: «…читала книгу» или «…читала газеты», – иногда все-таки добавляя: «Чудесная книга»[463]. Известно, что Наталья прочитала по меньшей мере несколько книг, повествующих именно о женщинах (помимо истории Екатерины II, в их число входит сочинение под названием «Перс[идс]кая красавица», возможно перевод трагедии Корнеля «Родогуна», а также «Богемские Амазонки» – перевод исторического романа немецкого автора Ф. К. фан [ван]-дер Фельде)[464] или написанных женщинами («Эмма», «Камилла»); их читали и остальные члены ее семьи. Ни сама Наталья, ни кто-либо еще не оценивали эти сочинения как «женские» произведения. Нет никаких предположений о том, что романы, в первую очередь французские или с романтической сюжетной линией, феминизировались или как-то отделялись от других художественных произведений в восприятии Чихачёвых[465]. Единственным явным предпочтением, и именно Натальи, был журнал «Библиотека для чтения», отличавшийся от других журналов более широким охватом: он писал как об искусстве, так и о новостях и «промышленности».

Короче говоря, для Чихачёвых ни повседневный контекст чтения, ни конкретные тексты не разделялись по гендерному признаку. Супругов разделяли скорее цели, с которыми они читали. Чтение помогало Наталье пережить сложные периоды вынужденного бездействия, когда она болела. Следующие записи в «почтовых сношениях» 1835 года показывают, что окружавшие ее мужчины побуждали ее искать в чтении утешение и стремились раздобыть книги, соответствующие ее вкусу. На просьбу Андрея прислать «еще чего-нибудь почитать» для Натальи Яков отвечает: «…для сестрицы посылаю Анекдоты Петра Великого; а ежели угодно, то пришлю Историю Наполеона или Дух Карамзина!» Андрей в ответ рассказывает о продолжающейся болезни Натальи («У Нат. Иван. бок получше, так ухо похуже. – Шутки во сторону: боль от уха происходящая делает боль и во всей голове, и самое малое движение опять-таки производит боль»), пишет, что возвращает «Анекдоты Петра Великого», и просит другую книгу, «для прогулки глазам». В конце он, разряжая атмосферу, сообщает (используя каламбур с глаголом «храпеть»: она «толкует с Храповицким»), что Наталья спит, так как Андрей «ее усыпил Наполеоном» – намек на переданное им Чернавиным историческое сочинение[466].