Возможно, железная дорога – это в наивысшей степени физический актив. Железные дороги состоят из корзины физических активов, таких как право проезда, смежное с ним право на разработку полезных ископаемых, железнодорожные пути, стрелки, семафоры, сортировочные горки и подвижной состав. Железные дороги получают деньги, перевозя другие физические активы, такие как пшеница, сталь, руда и скот. Железные дороги – это физические активы, которые перевозят физические активы.

Приобретя 100 % акций, Баффетт, по сути, превратил железную дорогу из публичного капитала в биржевом обороте в частный капитал. Это означает, что если бы фондовые биржи закрылись из-за финансовой паники, это бы никак не повлияло на активы Баффетта, потому что он не стремится к ликвидности. Когда остальные могут быть потрясены внезапной неликвидностью своих активов, Баффетт просто будет крепко сидеть в седле.

Приобретение Баффетта можно лучше всего сформулировать как вывод бумажных денег в физические активы, в то же время делающий эти активы невосприимчивыми к закрытию фондовой биржи. Может быть, это и «ставка на страну» – но это также принятие мер на случай инфляции и финансовой паники. Мелкий инвестор, который не может приобрести целую железную дорогу, может сделать ту же самую ставку, покупая золото. Известно, что Баффетт с пренебрежением относится к золоту, но он король инвестирования в физические активы, и когда дело доходит до мегабогачей, лучше обращать внимание на их действия, а не на их слова. Бумажные деньги – это договор, обеспеченный золотом, последнее же – физический актив nonpareil.

Федеральная резервная система – это не только связанный с государством дебитор в денежной системе США, он даже далеко не самый крупный. Казначейство США выпустило свыше 16 трлн долл. долга в форме банкнот, кредитных билетов и облигаций по сравнению с примерно 4 трлн долл. долга в форме денег, выпущенного ФРС.

В отличие от банкнот Федеральной резервной системы, билеты казначейства не считаются деньгами, хотя наиболее ликвидные инструменты часто называются в корпоративных балансах «эквивалентом денежных средств». Еще одно различие между банкнотами Федеральной резервной системы и билетами казначейства в том, что билеты казначейства имеют сроки погашения и процентную ставку. Банкноты ФРС могут быть выпущены в неопределенных количествах и оставаться в обращении на неопределенный срок, но казначейские билеты в большей степени подпадают под действие дисциплины рынка облигаций, где инвесторы ежедневно вкладывают в казначейские ценные бумаги более 500 млрд долл.

Рыночная дисциплина включает то и дело происходящую оценку инвесторами того, устойчиво ли бремя долга казначейства. Эта оценка задает вопрос, может ли казначейство выплатить имеющиеся задолженности в соответствии с соглашением. Если ответ «да», рынок с радостью принимает больше долга казначейства по разумной процентной ставке. Если ответ «нет», рынок будет сбрасывать долг казначейства, а процентные ставки подскочат до небес. В случаях исключительной неопределенности, в силу нехватки фондов или желания платить, государственный долг может стать почти не имеющим цены, как это случилось в США после Войны за независимость и происходило в разных странах много раз до и после.

Анализ государственного долга наиболее сложен, когда этот ответ не «да» или «нет», а «может быть». Именно в эти переломные моменты, называемые приверженцами теории сложности фазовыми переходами, рынок облигаций колеблется между доверием и паникой, а неуплата долга кажется реальной возможностью. Европейские рынки государственных облигаций приблизились к этой точке в конце 2011 г. и продолжали балансировать на краю, пока глава Европейского центрального банка Марио Драги не предложил в сентябре 2012 г. свою знаменитую декларацию «во что бы то ни стало». Он имел в виду, что Европейский центробанк считает государственный долг своим денежным долгом в количествах, необходимых для обнадеживания государственных кредиторов. Это обнадеживание сработало, и рынки государственного долга Европы перестали находиться на краю.

В последние годы приобретение государственных ценных бумаг с помощью денег, напечатанных Федеральной резервной системой, является причиной высокого процентного содержания чистого нового долга, выпущенного казначейством. ФРС настаивает, что ее покупки – это политический инструмент облегчения положения в денежной сфере и они не имеют намерения монетизировать национальный долг. Казначейство в то же время настаивает, что оно самый платежеспособный должник в мире и не имеет затруднений с тем, чтобы удовлетворить потребности финансирования правительства США. Однако стороннего наблюдателя можно простить за веру в то, что ФРС монетизирует долг, покупая его напечатанными деньгами, что традиционно было шагом на дорогу к краху экономической и политической системы от античного Рима до современной Аргентины. Великая мошенническая игра ФРС состоит в том, чтобы обменять свои банкноты без процентной ставки на билеты казначейства с процентной ставкой, а затем вернуть заработанные проценты обратно казначейству. Задача рынков облигаций и инвесторов в целом – решить, насколько выпуск казначейских билетов устойчив и в каком размере замещение билетами ФРС билетов казначейства приемлемо, перед тем как возникнет фазовый переход и начнется крах.

Динамика государственного долга и дефицита более сложна, чем предполагает обычная дискуссия. Слишком часто дебаты о долге и дефиците вырождаются в двоичные выборы. Долг – это хорошо или плохо для экономики? Слишком ли велик дефицит США или приемлем? Консерваторы-либертарианцы придерживаются той точки зрения, что дефицитное финансирование в действительности плохо, что бездефицитный бюджет желателен сам по себе и что США изрядно продвинулись к тому, чтобы превратиться в Грецию. Либералы в стиле Кругмана придерживаются точки зрения, что долг необходим для финансирования целесообразных программ и что Соединенные Штаты уже находились в такой ситуации раньше, если говорить о соотношении долга к ВВП. После Второй мировой войны соотношение долга к ВВП в США составляло 100 %, примерно как и сегодня. США постепенно сократили его в течение 1950-х и 1960-х гг., а либералы говорят, что Америка может сделать это снова, слегка повысив налоги.

В обеих позициях есть веские доводы, но к обеим также есть сильные контрдоводы. Политическая проблема в том, что дебаты, происходящие в этих рамках, создают ложные бинарные противопоставления, которые влекут за собой не решение, а риторику. Долг по своей природе не положителен и не отрицателен. Его свойства определяет то, что заемщик делает с деньгами. Уровень долга не является автоматически слишком высоким или слишком низким; что имеет значение для кредиторов, так это его тенденция к устойчивости.

Долг может быть разрушительным, если используется для финансирования дефицита, а план выплаты долга, кроме как с помощью дополнительного долга, отсутствует. Долг может быть продуктивным, если он финансирует проекты, которые производят больше, чем на них затрачено, и со временем окупят сами себя. Соотношение долга и ВВП может быть относительно низким, но все же внушающим беспокойство, если оно повышается. Соотношение долга и ВВП может быть относительно высоким и не представлять основания для беспокойства, если оно понижается.