Меняю магазин. «Винторез» «Лиса» частит. Целей много. Приникаю к прицелу. На крыльце столпотворение. Человек пятнадцать точно есть. Ощерились стволами винтовок и автоматов. Почти не целясь, только переводя прицел с одного силуэта на другой, выпускаю все пятнадцать патронов. Рядом стреляет «Лис».

Смена магазина. Взгляд на крыльцо. Стоящих на ногах поубавилось, но трое у угла справа, несколько силуэтов у стены слева. На крыльце четверо. Сообразили, что их расстреливают. Один влупил длинную очередь из ППШ от пуза веером. Злые огоньки срываются с дульного среза. Шелестят шальные пули, две с треском ударили в доски забора неподалёку. Тебе первому. Стреляю прямо в оскаленный рот. Бухнула винтовка, вторая. Опять часто стреляю по силуэтам. Смена магазина.

Осматриваю площадь. Ответной стрельбы больше нет, но в окна первого этажа периодически высовываются полицаи. Трое, высунувшись, так и повисли, ноги там, руки с частью головы здесь. «Лис» – у него раненых не бывает. Стреляю по вылезающей из окон паре, одного наглухо, второму прилетело куда-то в район поясницы, и полицая выгибает дугой. Добиваю следующей пулей, расстреливаю магазин по мелькающим в окнах теням. Меняюсь. Оглядываю в прицел здание школы и прилегающие переулки.

Здание пылает. Напалм. А чего я ждал? Сухое деревянное строение с межэтажными перекрытиями, заполненными торфом в качестве утеплителя и проложенным между брёвнами вместо пакли мхом, за долгие годы высушенным до хрустящего состояния. Огромное количество открытых окон, всё же лето, щели в досках пола и в деревянных стенах дополняют картину. Тягучая, быстро воспламеняющаяся жидкость, залившаяся в щели половых досок, и тяга как в хорошо построенной русской печке. Напалм неэффективная штука, говорите?

В это время из окна второго этажа с диким истерическим визгом вываливается горящая фигура. Из левого крыла! Твою же мать! Ты там спал, что ли? Бухать надо меньше, не проспишь самое интересное. Тело падает прямо на политые бензином мотоциклы. Вот дебил! Как не вовремя. Мотоциклы вспыхивают, как стог сена. Крик меняет тональность. Теперь это глухой утробный рык, видимо, сначала хватанул пары бензина. Понеслась. Трижды стучу по микрофону и говорю:

– Здесь «Первый». Внимание. Загорелись мотоциклы. Огонь без команды. – «Лис» меняет позицию, уходит в самый дальний от горящего здания угол двора и, выбив доску в заборе, пристраивается в темноте. Оттуда удобнее стрелять вдоль улицы и по переулкам за площадью. Я остаюсь на месте, отсюда мне виднее дом «Хаски». Оглядываю подсвеченную заревом пожара площадь.

То там, то здесь валяются трупы, корчатся раненые, хаотично мечутся люди. Около крыльца мы с «Лисом» навалили приличную кучу карателей. Некоторые из них шевелятся, пытаются ползти, но в основном сломанными куклами лежат без движения. Раненых бешеных зверей надо добивать. Не дай бог, выживут. Будут ещё опасней.

В Сталинграде десять снайперов, выбивая офицеров, унтеров и пулемётчиков, атаку полка остановили. Здесь совсем не кадровый немецкий полк, а разрозненная неорганизованная толпа привыкших к безнаказанности малообученных полицаев. Ничего, сейчас проведём мастер-класс от лучших в этом мире инструкторов. На том свете оцените. Наличие оружия не делает их бойцами, а наиболее профессиональных солдат мы перебили в самом начале. Нас семь человек, и пятеро ни в каком месте не последние стрелки, да и оружие у нас значительно лучше. В это время взрывается мотоцикл и сразу же один из грузовиков. «Лис» нажал на кнопку радиовзрывателя.

Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Знали бы, что один из жареных карателей свалится в лужу с бензином, не тратили бы редкий в этом мире боеприпас. К сожалению, провидцев среди нас нет. Второй грузовик вспухает взрывом, летят в воздух колёса мотоциклов. Становится светло. Площадь освещена даже больше, чем нужно, но из-за моей спины одна за другой с небольшим интервалом взмывают в воздух три осветительные ракеты.

Всё видимое мне пространство заливает белым ослепительным светом. Видны даже мелкие детали в дальних от меня переулках. Приникаю к винтовке и расстреливаю замершие, как на лубочной картинке, фигурки. Меняю магазин.

Слева от меня, наискось через площадь, свет ракет вырвал из темноты группу людей в немецкой офицерской форме. Уникальное сочетание советской автоматической винтовки и немецких осветительных ракет выдаёт потрясающий результат. Ошарашенные немцы стоят как на сцене, освещённые софитами. Максимально быстро выпускаю пятнадцать патронов. Стремительно меняю обойму и теперь тщательней целюсь.

Стреляю действительно как в тире, на выбор, добивая немцев. Лохи тыловые! Выставились на открытом пространстве. Фронтовые офицеры в жизни бы так не подставились. Сменил ещё одну обойму. Ракеты гаснут, но разгоревшийся пожар освещает площадь и прилегающие к ней улицы. Прохожусь по шевелящимся раненым. Людей там нет, сплошные упыри. Каратели. Была бы у меня возможность, убил бы их ещё раз. Меняю обойму.

Смотрю на часы. Три часа сорок три минуты. Потратив пять патронов, подлавливаю ещё двоих, выскочивших из дома через площадь, потом ещё одного, быстро ползущего вдоль площади к переулку. Пуля попала в позвоночник, слышу очередной перекрывающий все звуки крик. «Лис» стреляет почти без перерыва, ему с тепловизором проще. Вот где сказывается разница в оружии, но мне на АВС тепловизор не поставить – прицел слишком велик. Надо сваливать.

Оглядываюсь во двор. «Гном», отложив автомат, перевязывает раненного в правое плечо «Ежа», сняв с него бронежилет и разгрузку. Чёрт. Вот где аукнулась нам эта шальная очередь наобум. Одна из пуль, миновав нас с «Лисом», нашла мальчишку, и «броник» не помог. Щёлкаю по микрофону:

– Здесь «Первый». «Третий», «Четвёртый», сворачивайтесь. Прикрываем. «Второй». «Ёж» трёхсотый. – Только сейчас «Лис» отрывается от прицела и оглядывается назад. Говорю в микрофон: – «Второй». Работай.

«Лис» приникает к прицелу. Я тоже. Теперь мы чистим подходы к дому «Хаски», но вокруг нет никакого шевеления. Пяток трупов валяется недалеко от дома, чуть дальше – ещё с десяток и на площади перед домом в разных местах десятка три. Один шевелится. Не добили. Раненый лежит на боку за трупом. Мне видно только плечо, руку и часть ноги. Ну да. Торможу. Не за бетонным же блоком, а за трупом. Меняю планку прицела на двести метров дальше и подряд выпускаю пять патронов. Готов. Для проверки стреляю в ногу. Пуля попала в кость, и ногу просто отшвырнуло в сторону. Точно, готов.

Перевожу прицел на сектор дальше и несколько раз стреляю в подозрительно приоткрытое окно. «Лис» стреляет чаще, выбивая дальние подходы. Через несколько минут вижу, как группа «Хаски» выходит из дома. «Док» кого-то тащит на спине. «Хаски» замыкающий. От калитки он делает несколько выстрелов вдоль улицы, у него «калаш» с оптикой и ПБС. Отстрелявшись, уходит, догоняя группу. Щёлкаю по микрофону:

– Здесь «Первый». Пять минут. – Делаю несколько шагов вдоль забора, ставлю у калитки снайперку, возвращаюсь и собираю разбросанные под ногами магазины, запихивая их в ранец, потом дохожу до «Гнома» с «Ежом». «Ёж» перевязан, и на него сверху накинут бронежилет. Забираю у обоих автоматы, разгрузку и ранцы «Гнома» и «Ежа». Автоматы вешаю на шею через левое плечо стволами вниз. Ставим «Ежа» на ноги. Он порывается идти, но я жестом останавливаю его, и «Гном», нагнувшись, взваливает «Ежа» на плечо и спину, придерживая напарника за ноги. Так быстрее. «Гном» понимает меня без слов.