Ремигий столь прозрачный намек понял и развернул лошадь – пора ехать обратно в Хеорот, незачем рисковать лишний раз.

Лошади внезапно присели на задние ноги и боязливо попятились – над тоскливой равниной разнесся плач. Настоящий плач, почти человеческий, с низкими стенающими нотками. Где-то в отдалении незримое существо рыдало, изливало свою горечь освещенному багровеющим предзакатным солнцем миру, вплетало в эту бесконечную руладу неразличимые и непонятные слова, терявшиеся среди надрывных стонов.

– Что это такое? – очень медленно и тихо вопросил епископ. – Хрокмунд?

– Не знаю, – шикнул дан. – Какая тебе разница, годи? Это не человек!

– Но и не зверь… – Ремигий бросил взгляд на перепуганного Северина и сказал по-латыни: – В этом голосе нет ярости, только страдание. Тебе не кажется?

Северину так не казалось – в доносящихся с начавших покрываться пеленой тумана болот завываниях он видел только угрозу. Да, именно угрозу: затихнув на несколько мгновений, плач сменился на гневные, злобные взрыкивания, слышные то четче, то совсем затихающие.

Где-то совсем рядом в трясинах всплеснуло и захрипело. Хрокмунд схватился за меч, Северин непроизвольно коснулся рукояти кинжала с рунами. Ремигий застыл, вслушиваясь.

– Это он, – сквозь зубы молвил епископ, натягивая поводья и пытаясь удержать испуганную лошадь. – Обе руки на отсечение даю – Грендель! Не знаю почему, но я в этом убежден! Дракон Фафнир произнес слово «обида»…. Не зло, а обида! Не могу объяснить более разумно, это наитие, предчувствие! Называйте как угодно! И прячется тролль именно здесь, а не в море. Кажется, я даже знаю, где именно…

– Дядя, надо вернуться!..

Лошадей пустили рысью по недавним следам, не успевшим исчезнуть за столь краткое время. Миновав четыре или пять римских миль, всадники вышли на изумрудно-зеленое вересковое поле, Хрокмунд моментально отыскал ориентир – одинокую скалу, торчавшую посреди всхолмий, приказал взять левее.

Солнце, отстоящее на семь пальцев от горизонта, светило прямо в глаза и готовилось уйти в воды отдаленного Гесперийского моря.

– Галопом, – приказал Ремигий. – Мы должны оказаться в Хеороте до заката. И помните – за нами идет тень…

Северин непроизвольно оглянулся. Что имел в виду преподобный? Ночную тьму, накатывающую синей звездной волной с востока или…

Или того, кто стенал и плакал на болотах?

* * *

– Боюсь, отдохнуть этой ночью не получится, – сказал епископ Северину. – Какая жалость, что Беовульф не вернулся… Без него нам придется туго.

Картулярий угрюмо промолчал – ему было страшно.

…Сразу по возвращении в поселок преподобный отправился в Олений зал, переговорить с Вальхтеов. Вернулся в мужской дом недовольным и нахмурившимся, но о краткой беседе с конунгин вновь не обмолвился и словом. Почему Ремигий темнит и не желает делиться своими соображениями, Северин не понимал – следовало бы все рассказать Хенгесту, оставшемуся в отсутствие военного вождя за старшего!

Ют и сам видел, что годи знает куда больше, чем все прочие, но навязываться и расспрашивать не стал – во-первых, это невежливо, во-вторых, ход мыслей жрецов обычному воину непостижим, их взгляд проникает за Стены Мира и зрит тайное, сокрытое от прочих людей. Это Хенгест знал по собственному опыту.

– …Вальхтеов предложила нам переночевать в Оленьем зале, – наконец соизволил высказаться Ремигий. Нибелунги хором охнули, кто одобрительно, кто изумленно. У Гундамира с Алатеем загорелись глаза: может быть, сегодня предстоит настоящее дело! Вредный годи, однако, разочаровал. – Я взял на себя смелость отказаться.

– Почему? – наклонил голову Хенгест. – Разве ты военный вождь?

– Военный вождь у нас – Беовульф, – парировал Ремигий. – А я в вашей развеселой компании – жрец, так уж получилось, не взыщите. Мое дело – давать разумные советы и предостерегать от поспешных и гибельных решений. Больше того, я настоял на том, чтобы госпожа ночевала в общинном доме, как и вчера. Запретил выставлять стражу в доме Хродгара, конунг останется там один, ему не привыкать. Унферт и остальные не стали перечить.

– Вальхтеов послушалась? – почти зачарованно спросил Гундамир. Да где такое видано, чтобы заезжий годи, поклоняющийся иным богам, командовал женой вождя и его ближними! Авторитет авторитетом, но так делать нельзя, это противно закону! – А что сказали Эремод и Гуннлаф?

– Ничего, – пожал плечами Ремигий. – Они сейчас придут к нам, нынче каждая пара рук и каждый меч на счету.

Северин тихонько вздохнул. Никто не спорит, жрецы данов были сильными мужчинами, умевшими обращаться с оружием, как и любой другой – человек болезненный или немощный никогда не станет годи. Но чем они могут помочь, как укротят монстра? Еще со времен Корнелия Цельса известно: подобное лечится подобным, следовательно волшебную тварь можно поразить только волшебством, коим в Хеороте никто не владеет! Достаточно вспомнить недавний разговор с Ариовистом-вальхом и его сломанный клинок, выкованный иными,– только им удалось ранить Гренделя…

– Отбросим сомнения, – продолжал Ремигий. – Когда… и, конечно, если Грендель придет, мы обязаны хотя бы рассмотреть его, понять, что оно такое. Незачем кидаться в безнадежный бой, нам его не убить – только обороняемся! Приманкой послужат дружинные конунга, их приведут Хрокмунд и Хродульф, сегодня в мужском доме будет много людей…

– «Обороняться, приманка», – с примесью брезгливости проворчал ют. Хререк и остальные дружно закивали: то, что для римлянина было хитростью, варвару представлялось чем-то унизительным. Они привыкли встречать опасность лицом к лицу и никогда не отступать, угроза возможной гибели была для них несущественной – нет ничего радостнее и почетнее смерти в битве! – Мы будем сражаться наравне с данами!

– Конечно, – легко согласился епископ. – Будете сражаться, погибнете и уйдете в Вальхаллу, не исполнив данного вам Предназначения и клятвы Народа Тумана. Как вас встретит Вотан в Асгарде? Даже в смерти должен быть смысл – вы поклялись избавлять мир от отродья Отца Лжи, а не бездумно сложить головы в сражении ради сражения…

– Разумно говоришь, годи, – помолчав, согласился Хенгест. – Совсем как Беовульф. Что надо делать?

– Ариарих и Витимер пускай охраняют вход со стороны оружейной. – Ремигий быстро оглядел длинный дом, его внимание привлекла широкая отдушина в крыше над открытым очагом. – Гундамир, Алатей и ты… Скильд… Вы моложе и шустрее – отправляйтесь наверх, забраться можно по столбу. Будете присматривать за тем, что происходит вокруг дома. Алатей, возьми лук, анты – хорошие лучники. Хререк, Хенгест, оставайтесь здесь; если чудовище ворвется в дом, вы как самые опытные поможете данам… Где собака? Ага, вот она. Фенрира из дома не выпускать и беречь, пес нам еще очень пригодится!

– Ты раньше был воином, годи? – усмехнулся ют. – Приказываешь как настоящий вождь. В юности ты ходил в войске ромейского кесаря или его риксов?