Нестеров замолчал. Татьяна подумала, что ему плохо, и, вернувшись, выглянула в кухню. Она чутьем понимала – там будет лишней. Между врачом и пациентом установилась невидимая духовная связь, и присутствие женщины непременно нарушит ее. Нестеров просто молчал, может быть, вспоминал. Потом продолжил:

Татьяна сидела в коридоре, не видела, что происходит на кухне, но, чуть вывернув голову, снова заглянула. Одним глазком.

Задрыга смотрел на Нестерова, открыв рот. Он преобразился. Исчезла мутность, безысходность во взгляде. Выражение лица его было схоже с восторгом. Такой эффект от стихотворения поразил Татьяну. Она могла предположить что угодно, но не такой реакции. А Нестеров знал?

– Это ваши стихи? – спросил больной Модест Матвеевич.

– Нет, конечно, – усмехнулся Василий Васильевич, – это Константин Симонов написал еще в сорок третьем году по поручению офицеров полка, сослуживцев погибшего, которому пришло такое письмо. Посвящено оно какой-то женщине из города Вичуга.

Задрыга вскочил, он потряс руку доктору и сказал:

– Спасибо! Вы меня спасли! Как же мне не хватало этого! Спасибо вам за стихи!

– Это не мне, – рассмеялся Нестеров, – спасибо Симонову. Пойдемте, я вас осмотрю, нужно оформить карту и сопроводительный лист. А то скоро уже приедет бригада «Скорой», чтобы отвезти в больницу.

Через десять минут они вернулись в кухню. Нестеров сказал Татьяне:

– Все подтверждается. В кале кровь, он черный. Модест, вы портвейн когда пили?

– Вчера. И минут через тридцать меня вырвало. До туалета не донес. – Он смутился. – Я прибрался в прихожей, но на обои попало, теперь не отмыть. Надо менять обои. И воняет. А потом такая слабость. Хотел промыть желудок, так идет коричневая гуща. Это кровь?

– Да, – сказал доктор. – От сильного спазма в желудке образовались надрывы слизистой. Как разрезы. И оттуда течет кровь. Вам нужно прокапать специальные растворы и пить аминокапроновую кислоту, это лекарство останавливает кровь.

Татьяна вспомнила свои прошлогодние приключения на «Меркурии» и сказала:

– А еще можно глотать лед, кусочками.

Нестеров удивился.

– Действительно, я не подумал. У вас есть лед в морозилке?

– Не помню, надо посмотреть. – Задрыга направился к холодильнику, но тут в дверь позвонили.

Выходя к машине, Нестеров спросил Татьяну:

– А про лед сама сообразила?

– Был случай однажды, – сказала она, – прошлой весной, я так же вот обнаружила кишечное кровотечение. Позвонила мужу, и он посоветовал мне, мол, пусть больной лед глотает, пока до больницы не довезут.

– А что, была проблема с доставкой?

– Да, дело было в открытом море, в Средиземном, и до ближайшего порта часов восемь хода… Вот благодаря льду и довезли.

– Хороший совет в нужный момент дорогого стоит, – сказал Нестеров, и они уселись в машину. – Возвращаемся на подстанцию. Татьяне пора домой.

По пути Татьяна сунулась к уху Нестерова:

– Василий Васильевич, а почему вы решили прочитать стихи?

Доктор повернулся к ней.

– Я чувствовал, что надо что-то сказать, а что – не знал. Это стихотворение помню еще со школы. Оно меня так потрясло, что запомнилось целиком и сразу. И почему-то подумал, что это то, что ему поможет… поможет понять, что ему не хуже всех, что смерть ничего не решит. Что подлость – ровесница человечества, и считать себя самым несчастным – глупо. Мне кажется, он понял это. Хотя я ничего такого и не говорил.

Татьяне вдруг стало жалко Сашу… Вспомнились строки: «Что их мужья на фронте, тут, подчас в душе борясь с собою, с невольною тревогой ждут из дома писем перед боем», и она хлюпнула носом. Почему? Ответа не было. Улезла обратно в салон, спрятала набухший нос в воротник куртки и думала, что вот скоро он приедет… и как она на самом деле очень сильно любит его. Так сильно, что слезы сами текут. Потому что Сашка, как вот эти военные, от имени которых Константин Симонов написал «Открытое письмо» в далеком, уже каком-то абстрактном сорок третьем году, – человек долга. И оставить его вот так, не поговорив, втихую, подленько сбежать – значит предать.

«В отчизне нашей, к счастью, есть немало женских душ высоких…» Она подумала, что есть, конечно, и успокоилась.

Синдром Мэллори – Вейсса[130] (СМВ)

Синдром, получивший название по имени этих врачей, был впервые описан в 1929 году и зафиксирован у 15 больных, страдавших алкоголизмом. Частая причина – алкоголизм или прием большого количества пищи. Есть некоторые доказательства того, что наличие грыжи пищеводного отверстия диафрагмы (ГПОД) – предрасполагающий фактор. Из-за сильного и резкого сокращения стенок желудка, как объяснил доктор Нестеров, образуются линейные надрывы, эрозии, и возникает рвота кровью. Кровотечение редко бывает интенсивным. Также может проявляться в виде мелены (черного, дегтеобразного стула). Если есть подозрение на эрозивное кровотечение, даже не вызванное СМВ, а иными причинами, то лучший способ остановить его – холод на живот, глотать небольшими кусочками лед и пить по 50 мл замороженную (–5°) аминокапроновую кислоту (продается в аптеках в пластиковых флаконах по 100 мл).

Желудочное кровотечение всегда госпитализируется, если происходит обращение к «Скорой». Для уточнения диагноза, эндоскопического исследования и лечения. При неукротимом кровотечении в отдельных случаях приходится делать операцию. Иногда удается остановить кровотечение и залечить эрозии.