Отношения между турками и армянами, очевидно, были несколько иными, чем между турками и греками. Несмотря на то что армяне жили в Конье, где, между прочим, была таверна, куда они часто заходили, в большинстве своем они обитали в восточной части страны, где султаны обычно не жили и где за ними не стояло никакой политической силы. По этим двум причинам в политике Сельджукидов они играли меньшую роль, чем греки, но и трудности, с которыми армяне сталкивались, были меньше после того, как прошла первая волна грабежей. Несмотря на некоторое количество эмигрантов (в основном из Каппадокии) в Киликию, подавляющее большинство армян из восточной части Малой Азии остались там, а Эрзинджан был большим армянским городом. Они почти всегда вели себя как лояльные подданные и, если считали, что с ними обращаются разумно, даже оплакивали своих почивших суверенов. Как и в других случаях, здесь тоже не следует приписывать далекому прошлому сантименты, свойственные более поздним временам.

Что касается армянской церкви, информация далеко не полна. Точно известно, что главные центры церковной жизни находились в небольшом армянском государстве в Киликии, которое постепенно завоевывало независимость, и в северо-западной части Азербайджана, которой в XIII веке суждено было войти в состав христианского грузинского царства (где, однако, были другая церковь и другой язык). В то же время в турецкой Малой Азии армянская иерархия сохранилась. Из материалов синодов нам известно о существовании епископов Кайсери, Малатьи, Сиваса, Никсара и Гёксуна (Кукуса), последний временами переходил в руки армяно-киликийцев. В данном случае нет причин полагать, что они были нерезидентами, поскольку они не фигурируют в истории Киликии. Напротив, известно, что Ананий из Сиваса при поддержке султана Кей-Хосрова создал в противовес епархии католикоса свою епархию, просуществовавшую 25 лет. А католикос Иоанн VII, который жил в Румкале (Калъат-ар-Руме) на берегу Евфрата, поддерживал связи с владениями Айюбидов и Сельджукидов и в то же время, конфликтуя с Левоном I Киликийским, тоже обращался за помощью к Кей-Хосрову. Более того, сохранившиеся до наших дней рукописи своим шрифтом, а иногда и цветными рисунками свидетельствуют о продолжавшемся существовании монашеских культурных центров в Эрзинджане, Эрзуруме и других местах. От монгольского периода до нас дошла летопись, написанная в Сивасе. Арабские, сирийские и армянские надписи свидетельствуют о существовании врача-армянина и упоминают о том, что он лечил больных в караван-сарае, сохранившемся до наших дней к северу от Малатьи. Позже мы поговорим о важной роли, которую играли Эрзинджан и его епископы во времена монгольского владычества. Роль, которую играли его ремесленники, мы уже отметили.

Крохотную часть территории Сельджукидов (Данишмендидов) занимали монофизиты. Они были самыми арабизированными из всех христиан, их сородичи большей частью жили в арабских странах, и они одни довольствовались скромным общественным положением и не имели ни политических амбиций, ни государства, на которое могли бы положиться. Они a priory не могли создавать никаких проблем, и, хотя преследовать их не составляло труда, для этого не было никаких причин. Они радовались более ранним успехам арабо-мусульманских завоевателей, потеснивших Византию, и, не обладая армянским стремлением к величию, жили в более тесном симбиозе со своими турецкими хозяевами. В общем и целом, это с очевидностью следует из всей летописи их патриарха Михаила Сирийца и видно из высказывания относительно Масуда I, сделанного историком коптских патриархов Александрии, который сам, принадлежа к родственной церкви, получал от них информацию относительно «Рума». «Самую большую часть его подданных составляют греки, – пишет он, – которые, благодаря справедливости и хорошему управлению, предпочитают его власть». Согласно Михаилу: «Турки не имеют никакого представления о святых таинствах… они не имеют привычки интересоваться вероисповеданием и преследовать кого-либо по этому признаку…» Главная резиденция патриарха, монастырь Мар Бар-Саума, был расположен в горах на самом краю Восточного Тавра в районе, который долгое время был предметом спора между франками и армянами из Эдессы. Позднее эта территория переходила то к мусульманам, управлявшимся из Алеппо, то к Данишмендидам, и некоторым из епископов приходилось часто менять хозяев с политической точки зрения. На территории, принадлежавшей собственно Сельджукидам или Данишмендидам, есть записи о монофизитских епископах в Малатье, Арке, Эльбистане, Цамандосе и Кайсери. Сам Михаил Сириец поддерживал близкие отношения с Кылыч-Арсланом II. Последний посещал его, обсуждал вопросы религии с учеными людьми, а позже получал от него письма. И это доставляло ему удовольствие, как и то, по его собственным воспоминаниям, что турки отвоевывали земли у Византии. Факт тем более удивительный, если учесть, что он был одним из наиболее развитых умов своего времени, поддерживал отношения с другими церквями и больше всего тяготел к христианскому экуменизму. Михаилу удалось полностью восстановить монастырь Мар Бар-Саума (кстати, он пользовался налоговыми льготами), а также кафедральный собор в Малатье. Этот город и Мар Бар-Саума оставались живыми центрами сирийской монастырской культуры, где до Михаила жил историк Дионисий Бар-Салиби и где одно время жил величайший и последний монофизитский ученый Средневековья Бар-Эбрей (Абуль-Фарадж ибн Гарун). До нас дошло украшенное цветными рисунками сирийское Евангелие, сделанное в Малатье примерно в 1200 году. Тщательные исследования, без сомнения, позволили бы обнаружить, что есть и другие сирийские рукописи, написанные в сельджукской Малой Азии, как и в случае с некоторыми армянскими манускриптами.

Наконец, необходимо сказать несколько слов об отношениях Сельджукидов с римской (католической) церковью. Конечно, никто из их подданных не придерживался католического ритуала, и, в отличие от мусульман Сирии, у них не было никаких причин ссориться с франками, которые принадлежали к римской церкви. Они могли просто воздержаться от каких-либо отношений – как хороших, так и плохих – с Римом и латинскими священнослужителями. Отношения, которые они поддерживали, не стоит ни преувеличивать, ни интерпретировать ложным образом. По политическим мотивам Кылыч-Арслан II возможно, а Кей-Хосров наверняка вели краткую переписку с римскими папами своего времени. Какими бы ни были их отношения с Византией, хорошими или плохими, султаны не видели никакого вреда в том, что латинские миссионеры приезжали, чтобы соперничать с византийским духовенством за влияние на их греческих подданных. Следовательно, когда Григорий IX и Иннокентий IV начали посылать миссионеров на Восток, их принимали хорошо, и, хотя в течение какого-то времени это было справедливо также для Сирии и Месопотамии, весьма вероятно, что это гостеприимство было выражено ярче в Малой Азии, где оно распространялось еще и на купцов и воинов. Этот факт мог оказать влияние на энтузиазм, отразившийся в записках Симона из Сен-Кантена о нескольких годах, проведенных в Руме, из которых мы почерпнули много ценной информации по ряду вопросов.

Не похоже, чтобы под властью Византии во внутренних районах Малой Азии жило значительное число евреев. Какое-то их количество проживало в Анталье, и, как мы видели, они остались там и после завоевания сельджуками. Можно было бы ожидать, что двор султанов в Конье тоже привлекал каких-то евреев, однако все, что мы знаем, – это что во времена Джелал ад-Дина Руми у них имелись раввины и свой квартал в Конье, где можно было найти вино. Неизвестно, были ли какие-нибудь евреи в таком крупном торговом центре, как Сивас. На Аксараи они, по-видимому, произвели какое-то неблагоприятное впечатление, но он не пишет в явном виде, что имел с ними какие-то контакты. В любом случае не похоже, чтобы они играли какую-то значительную роль даже в тот период, когда Ильханы сделали своим визирем одного обращенного в мусульманство еврея. Именно в Руме родился Бар-Эбрей – сын врача, жившего в Малатье (Мелите-не) – еврея, обратившегося в монофизитское христианство[18].