– Я предлагаю проверить заклинание на мне. Я сяду на столе, а ты отойдешь метра на три и применишь его.

Артем, сильно сомневаясь, отошел на пять шагов, постоял задумчиво и нерешительно сплел рыбку, проговорив одно слово: «комронофас». Слово тоже было странным. Откуда только он его взял?

В тот же миг на него навалилась усталость. Руки сами по себе опустились, а на гремлуна сверху свалилась каменная плита, раздавив его и стол. Артем, не веря своим глазам, смотрел на случившийся катаклизм. Через пять секунд плита исчезла вместе с мастером проклятий.

Сил у Артема уже не было, чтобы дойти даже до места гибели Суня.

– Я что-то подобное предчувствовал, – проговорил он и уселся прямо на пол.

Восстанавливался он минут пять, обдумывая происшедшее. С одной стороны, он отправил Свада обратно, как тот хотел, с другой, ему было жалко расставаться с маленьким поганцем, который стал почти другом.

Он почувствовал, что что-то сжимает в руке, поднял ее и увидел, что держит свиток, автоматически развернул его и прочитал:

– «Школа иллюзий, заклинание „истинное зрение“». Плетение было до смешного простым, круг и точка посредине из одной золотой нити и слово понятное для его активации: «окулус».

Рассматривая рисунок, он усмехнулся: точно похоже на Око. В другой руке он держал заклинание, созданное Свадом. Что же он тут сделал неправильно?

Подумал землянин и, сразу создав плетение, произнес:

– Окулус!

На рисунке отобразились красным пунктиром некоторые линии. В том числе и сиреневая. И он каким-то образом понял, что третье заклинание, обозначенное той самой странной сиреневой нитью, и есть проклятие, наложенное на себя. Ее можно изменить на другую – голубую, синюю, красную, но что из этого выйдет, было непонятно. А лучше вообще убрать и сплести лодочку.

Проверю на крысах вечером, решил он. Встал и поплелся к столу. Ему предстояло еще много сделать сегодня. Разобраться в свитках и изучить заклинания.

Последнее, что увидел довольный Сунь Вач Джин, это было ошеломленное лицо дылды, а затем его настиг удар сверху, он услышал звук «чвак». А потом мгновенная острая боль лишила его возможности думать, слышать и видеть.

Пришел он в себя на голом топчане в своем сарайчике, который выделил ему отец. Только теперь он был заставлен метлами, тачками и разным хламом, что накапливается за годы жизни и с которым всегда трудно расстаться, ожидая часа, когда все это барахло сможет понадобиться. Скорее всего, его натащили из дома за время отсутствия Свада. Исчез его рабочий стол и все инструменты. Братья постарались, без злобы подумал он. Теперь уже не вернут. Да и хлам этот не выкинешь – рассматривая сломанные стулья, стол, старый отцовский верстак, испорченные от долгой работы инструменты, ножной наждак, Свад тоскливо вздохнул. Вот он и дома, но что-то как-то нерадостно. Эртаны нет, купить еды он не сможет, заказов тоже нет. Все надо начинать заново. От нечего делать он собрал выброшенный инструментарий, достал свои инструменты и стал негодное для других приводить в порядок. Он так увлекся, что не заметил, как появилась проекция ножовки, а в голову пришла мысль, как улучшить ее свойства. Начертив чертеж и проведя несколько расчетов, Сунь приступил к улучшению. К его удивлению, у него получилось. Теперь с помощью нее можно было работать на двадцать процентов быстрее, и на десять процентов сокращался шанс испортить полученную вещь, обрабатываемую ножовкой. Он так загорелся идеей улучшения, что совсем забыл, что он мастер проклятий, а не мастер созидания. Когда пришел в себя, увидел в открытых дверях своего жилища стоявшего отца, который молча наблюдал за ним.

– Это последняя твоя созидательная работа в моем доме, – произнес он. Если хочешь работать над созиданием, иди на улицу и стань бродячим мастером.

Это были первые слова отца за двадцать лет – ни «здравствуй», ни «как живешь», ни «где ты пропадал». Только холодное презрение.

Отец ушел, оставив Свада в тяжелых раздумьях. В его жизни так ничего и не изменилось, все так же его отвергают родные, и он опять один, предоставленный сам себе, без права творить дома. Отец гонит его в изгои.

Бродячие мастера – мастера-неумехи. Они занимаются мелким ремонтом и нищенствуют. Такие же отверженные, как и он. Дерущиеся между собой за заказы и презираемые всеми. Перед Свадом стоял нелегкий выбор.

После смерти и воскрешения он вернул свои способности к созиданию. Но кому они теперь нужны? Дома он не получит заказов, а на улице одна мелочевка. За горькими размышлениями он уснул.

Проснулся Сунь от урчания в животе. Хотелось есть. Но его никто кормить не будет, значит, нужно или приниматься за прежнюю работу, либо выходить на улицу. Он просмотрел блокнот, в нем было уже три заказа на проклятье. Чтобы у коровы молоко пропало, чтобы сгорел трактир и чтобы у одного плотника отсохли руки. Везде щедрая оплата. Он убрал блокнот и уставился в угол сарая. Вот он так рвался обратно. Спрашивается – зачем? Что он тут забыл? Родственники от него отказались. Он жил один, постепенно сатанея от одиночества. Становясь все злее и злее. Ненавидел все живущее, отца, братьев, мать, что покорно смирилась с волей отца. Но Свад вернулся, вернулся совсем другим. Тем, кем он был до проклятия. Оно исчезло вместе с его смертью и больше не имело силы в его жизни. Как отец этого не понимает? У Суня покатились слезы из глаз. Начинать прежнюю жизнь проклятого одиночки он не хотел.

Нет, он не сдастся! Пусть будет уличный мастер, он стерпит. Свад поднялся, взял одну из тележек, примерился и тоже решил ее улучшить. Потратил на это два часа, но остался доволен. Теперь тащить ее было удобно, и она вмещала больше груза на двадцать пять процентов плюс имела бонус – облегчение веса на тридцать процентов, и он не будет сильно уставать. Нагрузив тележку инструментами, выкатил ее из гаража.

У дома стояли братья и с улыбками до ушей смотрели на него.

– Ты смотри, Лон, кто к нам пожаловал! Сам великий мастер-бродяга, – рассмеялся старший брат. Они, видимо, от отца узнали, что вернулся Свад, и вышли позубоскалить над ним. Еще бы, гордость рода, самородок – и теперь вышел побираться. Оба были довольны до чрезвычайности.

– И я рад вас видеть, братья. Посторонитесь, а то невзначай ноги перееду, – ответил Свад и, лихо заломив вираж, заставил обоих братьев отскочить. Это была его маленькая месть насмешникам. Не оборачиваясь и не отвечая на крики, несущиеся в спину, он отправился в город.

Как давно он тут не был. Практически с того самого момента, когда отец его проклял. Он закрылся в своем сарае и все дни пропадал там, даже еду ему доставляли из ближайшей таверны к дверям его жилища.

Он катил свою тележку и громко, чтобы его услышали, закричал:

– Ремонт! Улучшение! Дешево! Быстро! Настройка механизмов! Ремонт! Улучшение! Беру недорого!

Так он прошел до середины улицы, и ему навстречу вышел увешанный инструментами крепыш. Он злобно поглядел на Свада и сквозь зубы процедил: