Уже отходя от могилы, Чертанов наткнулся на кладбищенского сторожа, который с философским выражением лица подметал аллею.

— Извините… Вы случайно не знаете, кто ухаживает за этой могилой?

Дворник охотно отставил в сторону метлу, как будто был благодарен за предоставленный перекур, и, кашлянув, видно, для солидности, негромко ответил:

— Знаю. Женщина одна, лет тридцати, и еще мужчина, такой крупный. Женщина порой цветочки принесет, фотографию на кресте погладит. Не знаю, кто она ему. Не то жена, не то сестра? Но переживает тяжело. Всегда в слезах уходит. А вот парень посдержаннее будет. Я его часто вижу.

— На могиле всегда сигареты лежат. Кто их кладет, не знаете?

Дворник пожал плечами:

— Не ведаю, мил человек. Мое ведь дело сторона. Не будешь же к людям в душу лезть? Может, нашлась какая-то добрая душа. Вот так-то!

И, взяв поудобнее метлу, принялся сгребать опавшие листья.

Сержант считал себя профессионалом. В конце концов, для этого у него были веские причины. В своем деле он был лучший. Именно поэтому он брался за самые трудные заказы и всякий раз выходил победителем. Исполнить некоторые заказы было действительно крайне трудно. А Сержант брался — и исполнял.

На протяжении нескольких последних дней его преследовал один и тот сон. Вот он забирается на высотное здание и, вооружившись «SSG 69», одной из своих любимых снайперских винтовок, методично расстреливает людей, находящихся внизу. Причем действует он обстоятельно и неторопливо, как будто находится в тире, получая от процесса колоссальное удовольствие. И стрелял он всегда до тех самых пор, пока указательный палец наконец не терял чувствительность. Всякий раз он просыпался с легким чувством разочарования, что это был всего лишь сон.

Прежде подобной кровожадности Юрьев в себе не замечал. Для него всегда оставалось главным в точности исполнить заказ, и любую пулю, отправленную не по адресу, он считал непростительным браком. Следовательно, в его подсознании вместе с пересадкой сердца произошли какие-то глубинные изменения. И что самое страшное, они не законсервировались, а продолжали интенсивно прогрессировать, проваливая его психику в еще большую пропасть.

Юрьев посмотрел на листок бумаги, где был написан адрес. Все точно! Именно тот самый дом, который и был ему нужен. На него никто не обращал внимания. Обыкновенный мужчина лет пятидесяти. У подъезда сидели три старухи. Вот уж кому есть до всего дело! Стараясь не встречаться с ними взглядом, Сержант прошел в дом.

Четыре этажа дались ему с некоторым усилием. Юрьев еще раз с грустью отметил, что теперь он не тот, что прежде, а потому следовало бы поберечься. Неожиданно Сержант осознал, что волнуется, и с раздражением подумал, что прежде подобного состояния он не испытывал. Разве только перед самым сложным выстрелом.

Глубоко вздохнув, Юрьев с трудом унял сердцебиение и уверенно надавил на кнопку звонка. Ему открыла миловидная девушка лет двадцати — двадцати двух. В глазах настороженность и любопытство одновременно.

— Вам кого?

Голос у девушки оказался резковатым, что не очень-то вязалось с ее мягкой внешностью. И это Сержанту не понравилось.

— Мне Резеду Валееву.

— Это я, — сказала девушка удивленно. — А вы, собственно, по какому делу?

Сержанту достаточно было одного взгляда, чтобы понять: перед ним очень настороженный и закрытый человек, способный подметить каждую мелочь и почувствовать любую фальшь. Для откровенного разговора следовало расположить девушку к себе, а кроме вежливых манер, полагалось иметь еще и симпатичный вид. Именно поэтому он надел свой лучший костюм и был очень доволен собственной прозорливостью.

Сержант доброжелательно улыбнулся. Столь ценного собеседника следовало расположить к себе сразу.

— Меня зовут Василий Федорович, — легко соврал Сержант. — Знаете, вы очень похожи на своего брата… Такая же видная!

С женщиной лучше начинать разговор с комплимента. Во всяком случае, доброе слово никогда не повредит. Резеда даже не улыбнулась и продолжала выжидательно разглядывать гостя. Сержант молчал, широко улыбаясь.

— Простите, а вы кто будете? — резковато спросила девушка.

— Дело в том, что во мне… сердце вашего брата, — подобрал наконец Сержант нужное слово. Он заметил, как в этот момент Резеда, побледнев, прикусила нижнюю губу. — Вы мне позволите пройти?

Девушка слегка отстранилась и растерянно сказала:

— Да… пожалуйста.

Сержант уверенно прошел в комнату. Услышал, как щелкнул за спиной замок и, повернувшись, смущенно улыбнулся:

— Вы живете одна?

— Да, — как-то не совсем уверенно кивнула Резеда.

— Понимаю, — вздохнул Сержант и обвел комнату коротким взглядом. Ни перекошенных гардин, ни сломанных шпингалетов. Мужчины здесь все-таки бывают.

— Вот вы, значит, какой. — На этот раз ее красивые губки печально дрогнули.

Сержант невольно поморщился:

— А какой я должен быть, по-вашему?

— Ну-у, как вам сказать… Просто нам сообщили, что сердце брата достанется молодому парню, — неопределенно пожала она плечами.

Сержант выглядел слегка смущенным:

— Честно говоря, я ничего об этом не знаю… Просто наши данные совпали по всем параметрам. И врачи приняли решение о пересадке.

— Вам, наверное, тяжело стоять… Проходите, пожалуйста. Садитесь.

— Вы меня прямо за развалину какую-то принимаете. Стоять мне не тяжело, но от вашего предложения не откажусь.

После того как Сержант устроился в кресле, Резеда поинтересовалась:

— Так о чем вы хотели спросить меня?

Сержант развел руками, как бы показывая, насколько неловко он себя чувствует, после чего сказал:

— Я бы хотел поговорить о вашем брате.

— Так я вас слушаю, — в голосе девушки прозвучало едва заметное раздражение.

Где-то Сержант ее понимал. Перед ней сидел человек, в груди которого билось сердце ее брата, а на могиле брата уже давно лежал тяжелый камень.

— Вы были дружны со своим братом?

Лицо девушки неожиданно окаменело. Некоторое время она смотрела прямо перед собой, затем сфокусировала свой взгляд на широких ладонях Сержанта и сказала, четко выговаривая каждое слово:

— К сожалению, нет!

— Кхм… Вот как… Видно, он был очень хороший человек, потому что его сердце бьется во мне, как родное, — припустил Сержант сочувствия в голос.

Плечи девушки распрямились, и она слегка подалась вперед. В уголках глаз у нее блеснули слезы.