– Ну, здравствуй, Коля...

Тот поднял на нее красные слезящиеся глаза:

– Помоги мне, Вета, я тебя умоляю...

– Когда закладывал Маринку – помочь не просил? – жестко спросила Ветка, раскуривая сигару. – Ты знаешь, что уже за одно это Гришка велел мне тебя даже к воротам коттеджа не пускать? И если вдруг ему кто-то скажет, что ты тут был, то и мне не поздоровится?

Николай рухнул из кресла на пол и на четвереньках, не соображая, что делает, пополз к ногам Виолы, обхватил их и заскулил:

– Вета, родная... я тебя умоляю... я с ума сойду... Она мне снится каждую ночь, Вета... ты на меня посмотри – я ж не просыхаю, без бутылки уже спать не ложусь, Верка скоро меня бросит, а мы ведь жениться собрались... Ветуля, я тебя прошу...

Ветка спокойно курила сигару и не делала попыток оттолкнуть Николая или что-то сказать ему. Она прекрасно видела, что ему на самом деле очень плохо, что совесть не дает ему покоя, а потому и продолжаются ночные кошмары с явлением мертвой Марины. Знала она и способ избавить его от этих мучений, но в глубине души не была до конца уверена, что стоит это делать. Поступок Николая неприятно поразил ее, а Бес просто пришел в бешенство, и если бы не тихое вмешательство Ветки, то Николая, скорее всего, не было бы в живых. Но Виола не хотела, чтобы на совести мужа оказалось еще одно убийство, она все еще надеялась, что сможет родить ребенка, а, как известно, все зло возвращается к детям. Поэтому путем хитрых манипуляций с сознанием пьяного Беса она сумела сделать так, что мысль о мести трансформировалась у Григория в запрет пускать Николая в дом.

Но сегодня Ветка решилась нарушить этот приказ мужа. В конце концов, их с Николаем связывала не только память о Марине, но и любовная история, длившаяся довольно долго. Поэтому она дала себе слово помочь ему и отчасти облегчить состояние подавленности, ужаса и безнадежности.

– Сядь на место, – негромко приказала она, и Николай подчинился, даже не заметив, что делает это как-то машинально, словно не по своей воле.

Прозрачные голубые глаза Ветки уставились в его лицо, чуть тронутые розовой помадой губы зашептали какие-то непонятные слова, и Николай почувствовал, как все тело становится ватным и податливым, руки бессильно лежат на подлокотниках кресла, а ног он совсем не ощущает. Ветка все бормотала и бормотала, и молодой человек вдруг увидел себя на залитой солнцем осенней поляне. Вокруг расстелился ковер из опавших желтых и красных листьев, а солнечные лучи словно прошивали лес через ветки деревьев. И по этим листьям к нему идет Марина в своем неизменном черном наряде, с волосами, скрученными в узел, с легкой улыбкой на строгом красивом лице. Она раскидывает руки и говорит тихим голосом, как никогда не говорила при жизни:

– Не переживай, Колька, я не в обиде...

Внезапно она разворачивается, грозит кому-то невидимому пальцем и быстро исчезает за деревьями. Николай пытается догнать ее, но не может сдвинуться с места, хочет окликнуть, но голоса нет, и его немой крик так и застревает в горле.

...В этот момент к Николаю вернулось сознание, и он, очнувшись, увидел, что Ветка неподвижно сидит в кресле, вцепившись в подлокотники пальцами. Лицо ее было белым, как свежевыпавший снег, а глаза... Глаза из прозрачно-голубых стали вдруг почти черными, страшными и совершенно слепыми. Николаю сделалось не по себе от этой картины, он поежился и осторожно кашлянул. Ветка дернулась, будто получила электрический разряд, и очнулась, сразу схватив сигару и поднося к ней дрожащей рукой зажигалку.

– Ну, полегчало? – спросила она через пару минут, окутавшись сигарным дымом.

– Да... спасибо тебе.

– Не благодари – я сделала это не ради тебя. И запомни: если еще раз ты скажешь о ней хоть слово лжи, твои кошмары вернутся и убьют тебя. Я не шучу. Бойся врать, Коля... А так все в твоей жизни будет хорошо. Ты женишься, у тебя родится дочь. Знаешь, какое имя ты ей дашь? – спросила Ветка, чуть прищурив глаза, и Николай кивнул, потому что в нем созрела уверенность в том, что только так он и поступит:

– Да, знаю. Ее будут звать Марина Коваль. Но...

– Не бойся, она не повторит судьбу твоей тетки, – перебила Виола. – А теперь иди отсюда, я устала. И съезди на кладбище прямо сейчас. Все, уходи.

Она откинулась на спинку кресла, бросив в пепельницу сигару, и закрыла глаза. Николай осторожно поцеловал ее руку, но Виола даже не отреагировала, не пошевелилась. Постояв над ней с минуту, он развернулся и вышел, чувствуя, как прояснилось и в голове, и в сердце. И даже собственная подлость перестала казаться чем-то смертельным. Такова жизнь...

Бристоль, Англия, это же время.

– Грегори, куда ты подевался, хулиган? – молодая черноволосая женщина с короткой модной стрижкой, одетая в черный брючный костюм и белую блузку, стояла на крыльце двухэтажного дома.

Май в этом году выдался теплый, деревья распустились рано, и небольшой дворик уже утопал в зелени. Откуда-то из глубины доносился детский смех и стук мяча.

– Миссис Мюррей, Грегори с мистером Силвой играют в баскетбол на заднем дворе! – сообщила, высунувшись из окна, худощавая девушка в очках.

– Спасибо, Сара, – откликнулась женщина. – Нам пора в аэропорт, а они...

– Приезжает ваша подруга?

– Да.

– Значит, вы не будете ужинать дома?

– Нет. Позвоните, пожалуйста, в «Токио», закажите татами-рум на вечер.

– Хорошо.

Девушка скрылась, а миссис Мюррей спустилась с крыльца и направилась на задний двор, где носились с мячом огромный, бритый наголо мужчина и мальчик лет четырех, синеглазый и темноволосый. Увидев приближающуюся мать, ребенок бросил свое занятие и понесся ей навстречу:

– Мамуля! А меня папа научил мяч высоко-высоко кидать! До неба! – Он с разбега повис на ее руках и заболтал ногами в кроссовках.

– Ты куда забрался? – раздался возмущенный голос отца. – Маме нельзя тяжелое поднимать! – Мужчина подошел ближе и поставил мальчика на ноги.

Сын надулся и забормотал что-то по-английски. Брюнетка засмеялась, щелкнула мальчика пальцем по носу:

– Не ворчи! Пора ехать, скоро тетя Вета прилетит.

– Лучше бы Маша приехала с Аленкой, – буркнул Грегори и вприпрыжку направился к стоящему возле гаража «Геленвагену».

Открыв заднюю дверь, он шустро вскарабкался внутрь. Отец и мать, идущие чуть позади, засмеялись. Мужчина нагнулся и поцеловал спутницу в щеку:

– Как ты?

– Все хорошо, не беспокойся, – улыбнулась она и погладила его по щеке. – Что, мистер Силва, пустите меня за руль сегодня?

– Даже не проси! – покачал он головой. – Ты ведь обещала, что никогда не вернешься к прежним привычкам.

– О, боюсь, я уже нарушила обещание! Попросила Сару заказать татами-рум в «Токио»! – захохотала она, и мужчина укоризненно покачал головой: