я дам показания против Маши, – вздохнул Аркадий. – Мне мое будущее дороже, да и она сама виновата, что не замела следы. Но ты совершаешь огромную ошибку.

Павел, только-только успокоившийся, от возмущения поперхнулся воздухом.

– Я? Это я совершаю ошибку?!

– Да. У Маши действительно налажен бизнес по поставке детей. Но от этого лучше всем – включая детей.

– Ты себя вообще слышишь со стороны?

– Слышу – и я как раз прекрасно понимаю, как все обстоит на самом деле. Это ты мыслишь какими-то стерильными категориями добра и зла. А я понимаю, что реальная жизнь намного сложнее. Маша вытаскивает этих детей из приютов, неблагополучных семей, забирает у всяких алкашей, которые плодятся только ради пособий. Что ожидало бы этих детей там? Нищета и убожество. Что ожидает их в новых семьях?

– Изнасилование, – холодно ответил Павел.

– Я никого не насиловал!

– Принуждение девочки к браку ты охарактеризовал бы иначе?

– В восемнадцать лет она будет считаться взрослой женщиной, а не девочкой, закон есть закон. Да и потом, я не собираюсь ни к чему ее принуждать. Инна умная девушка, она сама понимает, что для нее лучше. У нее будет шанс и согласиться, и отказаться, когда я попрошу ее руки.

– Заручившись перед этим благословением отца? – не удержался Павел.

– Я вижу, ты не настроен говорить серьезно. Тогда закроем тему моей личной жизни. Я иду на сотрудничество, поэтому осуждать будешь других! Просто не думай, что ты прав.

– Ладно, ты у нас святой. А что сделал Поздеев? Знаешь такого? Он дочку свою искалечил – а потом добыл себе внучку, которую тоже ждет непонятно что! И все с помощью твоей прекрасной, делающей нужное дело Маши!

– Что ты несешь? – нахмурился Аркадий. – Кто тебе рассказал этот бред? Я прекрасно знаю Севу Поздеева, он не калечил свою дочь, он любит Светочку! Да, десять лет назад она серьезно пострадала из-за несчастного случая и потеряла нечто бесконечно важное…

– Какого еще несчастного случая?

– Я не знаю – и не желаю знать. Это не просто личное, это интимное, и не все привыкли лезть не в свое дело!

– Мы говорим о человеке, который скрыл от своей дочери, что ей вырезали матку, устроил ей имитацию беременности и подсунул ребенка. Разве это любовь?

– Конечно! Что могло бы выразить отцовскую любовь лучше?

– Правда, например. Потому что эта девушка все равно будет чувствовать какой-то подвох, но никогда его не поймет. Зачем играть ею? И ее похищенной «дочерью»?

– Не похищенной, а переданной в лучшую семью. Чтоб ты знал, настоящие родители Ники – конченые наркоманы, которые живы лишь потому, что молоды. Лет через пять они окончательно оскотинятся и сдохнут от передоза. Нику освободили от них. Вот что делает Маша для детей!

– В свободное от убийств время.

– Маша никого никогда не убивала!

Павел не согласился бы участвовать в переговорах, если бы близнецы не рассказали ему все подробности. Теперь он мог открыть на телефоне жуткие снимки, переданные ему Яном, и продемонстрировать собеседнику.

– Вот та лучшая жизнь, которую твоя Маша обеспечивает детям. Она убила этого мальчика, чтобы ее выкормыш занял его место. Убила обычного мальчика, которого ожидало прекрасное будущее!

Аркадий скользнул по фотографиям взглядом и быстро отвернулся. Изображение изуродованного детского трупа пугало его, и все равно он стоял на своем:

– Маша этого не делала!

– Ты знаешь, кто этот мальчик? Знаешь, что с ним произошло?

– Нет, я понятия не имею, кто он. Но я знаю Машу, мы знакомы много лет. Она никогда никого не убивала. Это важный для нее момент: не опускаться до убийства!

Павел вспомнил то, что рассказывал ему Ян о Марии Савельевой. Она ведь и правда не убила пожилого мужчину, который ее преследовал – хотя могла бы! Смерть в драке, которую признали ограблением, что может быть проще? Но раз старик выжил, Савельева наверняка четко это оговорила с исполнителями.

Если бы она свободно убивала детей, ей легко было бы избавится от взрослого мужчины. Какая уже разница – на одну смерть больше или меньше? Но она не хотела марать руки кровью.

Заметив его сомнения, Аркадий продолжил:

– Мне и самому это было важно. Что бы ты себе ни вообразил, я не преступник, я верю, что Маша делала доброе дело. Думаешь, я бы поддержал ее, если бы она была убийцей?

– Но этот мальчик мертв – и она точно подготовила ему замену.

– Может, чтобы уменьшить боль его родителей? Об этом ты подумал? Короче, я не знаю, что там произошло с этим мальчиком, но за Машу я готов поручиться. Если ты реально верил, что этого ребенка убила она, то и очень зря. Начинай поиски с начала!

Глава 12

У отсутствия машины были свои преимущества и недостатки. С одной стороны, Яна раздражала необходимость постоянно зависеть от других: если ему нужно было куда-то попасть, сначала приходилось вызвать такси или добыть служебный автомобиль. Это уже не свобода – и лишние люди, которые знают, где и во сколько он был. Не критично, просто неприятно.

Зато пока за рулем находился другой человек, Ян мог отвлечься на что угодно, появлялось дополнительное время, чтобы подумать о делах. Теперь же он и вовсе смотрел видео по пути в коттеджный поселок – тому, что управляет автомобилем, таким лучше не развлекаться.

Ян не был любителем всех этих светско-криминальных новостей, попыток раздобыть «сочные подробности» реальных преступлений или комментариев тех, кто находился за три квартала от места происшествия, но вроде как что-то слышал или почувствовал.

Однако нынешний случай был особым. Теперь Ян с любопытством наблюдал, как журналисты на бегу брали комментарий у Филиппа Беленкова. Снимали чуть ли не на камеру смартфона, а значит, никакого согласия на интервью он не давал. Филиппа попросту подкараулили у его фермы, и ему оставалось либо убегать, либо все-таки ответить на пару вопросов, едва сохраняя на лице натянутую улыбку.

– Филипп Валерьевич, так это правда, что ваша жена отправлена на принудительное лечение в психиатрическую клинику?

– К сожалению, это правда. Мою семью постигло большое горе, которого я не пожелаю даже врагу. И мне хотелось бы, чтобы мое право на личную жизнь уважали.

Но журналистка то ли не поняла намек, то ли в принципе уже обзавелась иммунитетом против личных границ.

– Принудительная госпитализация – это же очень сложно! Как вам удалось этого добиться?

Все с тем же вымученно-вежливым видом Филипп поднял вверх левую руку, демонстрируя объективу камеры. Свежая белоснежная повязка с проступившими пятнами крови наглядно