и я ей по большей части верю. Если бы кто-то внезапно убрал посуду или ее личную косметику, она бы наверняка заметила. Что же до продуктов… Ну, их можно убрать, но след сильного яда наверняка бы остался. Да и потом, я сомневаюсь, что у Веры есть личные продукты. Они одни на весь холодильник, и никогда не знаешь, кто что схватит.

– Могли распылять что-то, – указал Андрей. – Это наименее эффективный способ – но тоже работает. Это объяснило бы, почему Гайя пострадал больше: ядовитый газ скапливался у пола. Хотя, конечно, в таком большом доме это сомнительный подход…

– И что, Александру так быстро накрыло бы от дыхания? – засомневался Ян.

– Как-то маловероятно, – заметила Александра. – Но дело даже не в этом. Мы снова возвращаемся к проблеме контролируемого заражения. Газу не прикажешь собираться только там, где нужно. В этом доме два ребенка – Таню тоже лучше так воспринимать. Они бегают где хотят, если бы весь коттедж был отравлен, у них тоже проявились бы симптомы. Но у них ничего нет, вы же сами видели! Да и Максим Максаков… много ли сердечнику надо? Он бы первым отправился в мир иной, если бы действительно дышал ядом! Я же говорю, я все уже обдумала… Чем еще мне было заниматься под капельницей? Там скучно и уныло!

– Не нужно коситься в мою сторону так, будто капельница была проблемой, а не решением, – спокойно указал Андрей. Он повернулся к Яну. – Я, если честно, тоже не совсем понимаю, что и как тут проделали. Но это вряд ли надежда на удачу, на то, что яд достанется тому, кому предназначен. Это какой-то очень тонкий расчет… Я людей лечу, а не убиваю, мне сложно понять такое.

Именно поэтому Ян и привез на этот разговор человека, который чаще убивает, чем спасает. Но Ева как будто снова ушла в ей одной известную реальность. Казалось, что тему можно сворачивать, когда она наконец повернулась к остальным. Ева взяла чашку с чаем, сделала несколько неспешных глотков и поинтересовалась:

– Был ли там зеленый цвет?

– Чего? – нахмурилась Александра. – Ты это у меня сейчас спрашиваешь или у тебя соединение с космосом не вовремя оборвалось и до инопланетян вопрос не долетел?

Кто-то другой на месте Евы сорвался бы – или продемонстрировал хоть какое-то раздражение. Ева же привычно воспринимала иронию и язвительность только тогда, когда они имели для нее значение. Сейчас, очевидно, не имели.

– Помнишь ты ли в своем окружении большое количество зеленого цвета? – потрудилась уточнить она.

Александра ответила не сразу. Может, ей и не нравилась Ева – как человек. Но ее интеллект сестра определенно уважала, в этом Ян не сомневался. Поэтому теперь Александра наверняка припоминала оба свои визита в дом Максаковых. В первый раз, когда она провожала туда Веру, все обошлось… Значит, зеленый цвет имел значение лишь во втором случае, когда ей и Гайе резко стало плохо.

– Ну, там был зимний сад, – наконец сказала сестра. Судя по тону, она и сама сомневалась, стоит ли вообще упоминать эту информацию. – Но все растения в нем показались мне знакомыми. Я еще отдельно спросила об этом Веру, она ответила, что проверила растения, убедилась, что ядовитых среди них нет. Ей этот сад Лиза подарила, вот она и насторожилась… Но с растениями проблем нет.

– Значит, это не сад. Что еще?

– Да вроде, все…

– Точно?

– Ну, наверно… Кажется… Да не знаю я! Что за шарады вообще? – разозлилась Александра, но быстро спохватилась. – Хотя нет, подожди, кое-что было! В мастерской Веры очень красивые обои – винтажные, насыщенного зеленого цвета, прямо-таки изумрудные.

– Вот и все, – кивнула Ева.

И замолчала. Ян надеялся, что она продолжит, что это всего лишь какая-то драматичная пауза, пусть и не свойственная Еве. Но нет, ей действительно казалось, что все необходимое прозвучало.

В одни дни выносить Еву было куда сложнее, чем во все остальные.

– Нет, это не все, – терпеливо отметил Ян. – Это даже близко не все. При чем тут зеленые обои в мастерской Веры?

Ева посмотрела на него с немой укоризной, как на ребенка, который интересуется, почему нельзя есть туалетную бумагу – ведь она так похожа на зефир! Но тут помощь пришла, откуда не ждали: в разговор вмешался Андрей.

– Я, кажется, знаю, на что она намекает.

Александра поперхнулась чаем и была вынуждена выплюнуть напиток за пределы террасы. Откашлявшись, она изумленно поинтересовалась:

– Ты знаешь? Серьезно? Ты теперь говоришь на ее языке?

– Нет, просто вспомнил кое-что… Стойкий зеленый краситель получают из мышьяка. И дает он как раз насыщенный изумрудный оттенок.

– Откуда ты знаешь? И с каких пор?

– Да я уже и сам не помню, когда именно это прочитал, – пожал плечами Андрей. – Но изучал я мышьяк достаточно долго. Что-то нужно было мне по работе, а что-то запомнилось само собой как интересный факт. Зеленый краситель из мышьяка был очень популярен во второй половине девятнадцатого века и даже в начале двадцатого.

– У нее мастерская стилизована под викторианскую эпоху, – прошептала Александра. – Но так же не может быть! Допустим, тогда не знали, что клеить на стены обои с мышьяком – плохая идея. Зачем Вера сделала это сейчас?

– А почему ты решила, что она сделала это сама?

Тут Ян был солидарен с Андреем: вполне вероятно, Вера не знала о том, какой опасности себя подвергает. Она посмотрела картинки нужной эпохи, запомнила красивые зеленые обои, захотела такие же. А может, тот, кому нужно было избавиться от нее, принес ей готовый дизайн-проект, она просто согласилась?

Понятно, почему она не заподозрила неладное. Никто бы на ее месте не заподозрил. Кто вообще ждет смерти от обоев? Вера вряд ли знала про всю эту историю с пигментом из мышьяка. Но даже если бы знала, она бы решила, что современная версия викторианских обоев точно избавлена ото всякой угрозы. Как она могла догадаться, что кто-то озадачился и воссоздал старую технологию?

Это многое объясняло. Вера наверняка не пускала детей в свою мастерскую, а муж туда не заходил, потому что ему не нравился запах красок – об этом хозяйка дома сказала Александре. Зато сама Вера порой работала в мастерской часами, в такие периоды и происходило отравление. Если она закрывала двери и окна, чтобы ей не мешали и чтобы не испортить картины, концентрация яда в воздухе наверняка увеличивалась…

В какой-то момент Вере становилось совсем плохо, она вынуждена была отправиться в свою спальню на отдых. Тогда молодой еще организм постепенно выводил яд. Вера не выздоравливала полностью, но