– И что можем предпринять в таком случае, товарищ командующий?

– Уже предприняли – за вами стоит в резерве 28-я танковая бригада полковника Черняховского, причем укрепляет свои позиции. Дополнительно вкопан тяжелый танковый полк – два десятка КВ и огнеметный батальон Т‑26. Все КВ‑2 со 152-мм гаубицами выставить для огневой поддержки, пусть стреляют в упор. На том берегу уже укрепились два пулеметно-стрелковых батальона, переправа через реку с ходу будет серьезно затруднена. Подтянем к Черняховскому и два батальона пехоты с 235-й дивизии.

– А зачем так много химических танков?

– Погода жаркая, если ветер будет северный или восточный, весь лес можно поджечь – как вы думаете, немцам такое понравится?

– Хм, как-то не подумал. – Кузнецов с нескрываемым любопытством посмотрел на Гловацкого. – Чувствую, что вы еще придумали что-то очень интересное для них, товарищ командующий.

– Грузовики с минами стоят наготове, в лесу есть «ежи» – этой ночью начнем ставить заграждение перед второй траншеей. Всем бойцам раздать бутылки с горючей смесью, дополнительно подкинем гранат. Перебросим дивизион ПТО из резерва, и можно стягивать МЗА с крупнокалиберными пулеметами. Пикировщикам нельзя давать бомбить безнаказанно. Гаубичные полки уже готовы к открытию огня – а вот куда и когда, решать вам, товарищ генерал. Нам нужно точно знать, где идет сосредоточение ударного кулака, и накрыть его до рассвета. Я вам уже говорил про это, теперь пришло время действовать. Отправьте в поиск разведывательные группы этой ночью, если не смогут радировать, то пусть хотя бы дадут сигнал ракетами, их хорошо будет видно. Накроем всю площадь, а там на кого снаряды упадут, тому, значит, не свезло. Надо приступать, время дорого!

– Так точно! Разрешите идти!

– Одну минутку, Иван Максимович. Пикировщики своими бомбежками производят жуткое впечатление на наших бойцов. Раз обеспечить надежную ПВО мы не в состоянии, то пусть политсостав приложит все усилия. Нужно перетерпеть несколько дней – прибудут зенитки из Ленинграда. И еще одно – я распорядился всю продукцию местного спиртзавода забрать для наших нужд – чарка водки приглушит чувство опасности и хоть немного, но все же поднимет настроение красноармейцев. Хотя успех сделает это лучше…

Командир 56-го моторизованного корпуса генерал инфантерии Манштейн Северо-западнее Пушкинских гор

Столь гнусной дороги генерал Эрих фон Манштейн еще никогда не видел в своей жизни – он предполагал, что чем дальше от границы, то дороги будут хуже, но чтобы настолько ужасны?! А что тогда называют русским бездорожьем – сплошное болото?!

Приказ фельдмаршала Риттера фон Лееба Манштейн принял с плохо скрываемым недовольством. После быстрого прорыва импровизированных русских укреплений под Двинском, выхода его танков к Резекне, он ожидал приказа двинуться на Остров. И надеясь, что соседом будет корпус генерала Рейнгардта немного севернее – его путь будет к Пскову. Одновременного удара соединений 4-й танковой группы русские не выдержат, хотя, по данным разведки, большевики сосредотачивают две танковые и несколько пехотных дивизий на «линии Сталина», надеясь на укрепления. Вот только напрасны эти мечты: если верно, что «линия Молотова» на самой границе с Рейхом была гораздо мощнее, то эта оборонительная позиция красных будет легко прорвана. На Немане германские панцер-дивизии практически не понесли каких-либо заметных потерь, хотя красная пропаганда постоянно твердила, что их оборона непреодолима.

Вместо быстрой и решительной победы в штабе группы армий «Север» опять перемудрили, забыв самый главный военный постулат – для победы над врагом нужна максимальная концентрация всех сил и средств. Посчитали штабные господа, что «линию Сталина» лучше не рвать с ходу, а обойти с юга и выйти в тыл. И карту посмотрели, прикинув расстояние, и время, что для обхода потребуется. А также посчитав, что у большевиков не будет сил, чтобы оборонять почти 100 миль фронта по реке Великой. В последнем они не ошиблись – сопротивления красных почти не было. Но желания собирать брошенные на пути автомашины и пушки у немцев тоже не имелось. И тут одна причина – дороги, хотя правильнее было назвать заболоченные тропы бездорожьем. Вот с ними дивизии 56-го корпуса и приняли самое жестокое сражение, в котором, увы, увы, пришлось признать свое поражение. Но что делать, если природный враг действительно оказался всемогущим.

Первой сдалась 3-я моторизованная дивизия, оснащенная трофейным автотранспортом – как могли проехать французские хлебные фургончики или бельгийские бензовозы, в цистернах которых раньше возили по городу воду или молоко, там, где вяз даже самый вездеходный русский транспорт этих мест – гусеничный трактор?! Ее отправили в корпус Рейнгардта, а к Опочке, как ему сообщили, вышел один полк из дивизии СС «Тотенкопф» и там был встречен русскими.

Дороги на Себеж оказались чуть получше – продираясь через болота, эсэсовцы и пехота 290-й дивизии вышли к ДОТам тамошнего укрепрайона. И застряли – русские засели в бетонных коробах, ожесточенно отстреливаются чуть не до последнего патрона. Вместо стремительного прорыва приходится там медленно прогрызать оборону, штурмуя каждый ДОТ, расстреливая его амбразуры из пушек, подрывая крыши тротилом, выжигая внутренние блоки огнеметами. Судя по всему, эсэсовцы, и так не отличавшиеся добродушием, озверели от больших потерь.

Но хуже всего пришлось 8-й панцер-дивизии, при которой находился штаб корпуса. Гнусное болото, а не дорога, по которой даже большевики не смогли вывезти тяжелое вооружение: гаубицы, броневики и автомашины. И пусть трофеев немного, но они ясно говорили о том, с какими трудностями придется встретиться. Автомобили приходилось тащить вперед чешскими танками, зацепив тросами за буксировочные крюки, на своих руках солдаты несли мотоциклы. И поспать было негде: в немногие дома на тяжелом пути вначале забивались битком, но к утру все разбегались – тощие от голода клопы смогли разбудить даже смертельно уставших солдат. Сам Манштейн спал в палатке, сырость донимала и жуткий комариный писк. Если бы здесь была малярия, то дивизию уже давно бы выкосило целиком – от укусов лица немецких офицеров и солдат опухли, глаза заплыли. И русские не прятались – то ли фанатично настроенные партизаны, то ли солдаты Красной Армии, не желавшие сдаваться в плен, но каждую ночь гремели выстрелы, война шла беспрерывно, не давая спать.

Сегодня авангард вышел к Великой, обозначенная на карте переправа была сожжена. На правом берегу заняли оборону советские войска, ушедшие из Латвии и принявшие бой на станции Гаури с 6-й панцер-дивизией. От дезертира-латыша удалось узнать, что это части 24-го корпуса, понесшего большие потери, – против немцев было до восьми тысяч бойцов со стрелковым вооружением и двадцатью пушками, которые удалось протащить благодаря комиссарам, что грозили расстрелять тех, кто бросит орудия.

Манштейн внимательно смотрел в бинокль – заболоченные берега, но река неширокая, глубины небольшие, кое-где можно переходить ее вброд. Занять плацдарм и начать наводить переправу можно, вот только понтонный парк безнадежно застрял. Протолкнуть удастся к утру, сутки уйдет на захват плацдарма и устройство моста. Значит, перед рассветом 10 июля части дивизии с танками смогут переправиться. А что дальше?