– Не выгорело? – спрашиваю без большого удивления, наливая себе в его рюмку.

– Им это неинтересно, – произнес очень четко, как говорят пьяные.

Неужели сподобился до здешнего заведения нализаться?

– Будете-с заказывать? – подлетел официант.

– Мясо нежирное с вареной картошкой в соусе и зелень. Есть такое в меню?

– Конечно-с.

– Вот и тащи.

– А пить чего-с?

– А вот из графина и буду, – хмыкнув, обещаю, удостоившись презрительного взгляда. Что тут пить на двоих. – Рюмку мне чистую и приборы живенько!

– Твое предложение еще в силе?

– Конечно, – подтверждаю серьезно. – Мне человек твоего уровня, – немножко лести не повредит, – вот так необходим!

Между прочим, проверил. Русский, и это хорошо. Мне-то лично чхать с большой высоты, я вообще привык к другим отношениям – и когда стыдятся цвета кожи излишне светлого, однако в этой стране все русское приветствуется и воздвигается на пьедестал. Даже радио, оказывается, изобрел Попов, а не Маркони. Власть инородцев не любит и старательно отодвигает от государственных должностей. Там теперь с немецкими или польскими фамилиями днем с огнем не сыщешь. Даже у православных ищут чужую кровь. Анкеты на этот случай заполняют и тщательно сверяют, не скрываешь ли чего, нет ли разночтений с более ранними. Пусть частного предпринимательства впрямую не касается, но и там прижимают.

– Потому что я уволился.

Похоже, он и не нуждался в ответе. Сам с собой беседует.

– Допустим, они не видят смысла договариваться и заниматься этими вещами. Но читать мне снисходительно мораль, как ребенку, за занятия неизвестно чем? Я им дурачок деревенский?

Он точно не соображает, иначе б при мне такого не ляпнул.

Официант приволок салат и рюмку с тарелками. То есть их две. Побольше и поменьше. Я не в курсе здешнего этикета, даже у Анны угощали на кухне и по-простому. За стол сажать всяких-разных у директоров банков даже в таком городишке не принято. Я ему за пренебрежительное отношение неоднократно жестоко отомстил при помощи супруги. Ей такое фи тоже нравится.

– Эти ничего не умеющие, назначенные на должность богатым папочкой козлы!

А он реально делал себя сам. Сын пришедшего из деревни и ставшего высокопрофессиональным токарем. По нынешним временам реально хай-тек. Не зря сын соображает и окончил университет. Хорошая наследственность.

– Снисходительно хлопать по плечу и намекать, что не справляюсь с обязанностями, как будто не увеличил оборот вдвое за три года? Я должен это терпеть? – Он опрокинул очередную дозу водки и крякнул.

– Закусывай, – говорю без особой надежды.

Тут и халдей подоспел с моим мясом и картошкой. С утра не ел и не прочь набить живот. А сто грамм ну такая мелочь – для аппетита.

– Хлопнул дверью и ушел, – не реагируя на предложение, продолжает гнуть свое, наболевшее.

Посмотрел с тоской.

– А как мне жить? На что?

Ну да. Ситуация не очень. Две младшие сестры на шее. Отец сгинул в войну неизвестно где, мать умерла пару лет назад. Его вытянула, дала образование, а на дочерей сил не хватило. Но меня ситуация как раз устраивает. Именно сейчас, когда на обиде сам ушел, никто не подталкивал, осталось мягко подсечь. Флори и Чейн работали не один год, пока добились чистого препарата. А промышленное производство лет через десять внедрили. Мне некогда тупо перебирать варианты, даже имея приблизительное представление о направлении поисков. Да и не хочу этим заниматься. Не моя стезя.

– Ты способен слышать или мне тебя протрезвить?

– А можешь? – уставился Феликс в тупом изумлении.

– Ага. Сумею. И вылечить навечно от алкоголя – тоже. Только потом не обижайся. С наперстка станет плохо вплоть до больницы.

– Ох. – Его передернуло от перспективы, и быстренько заглотнул очередную дозу, пока злой Коля не отнял. – Я нормальный. Тверзый.

Так и сказал. Ну и бог с тобой. В конце концов, не мальчик. Должен отвечать за свои действия.

– Завтра идем к нотариусу, заверяем договор.

Он уже вторую неделю лежит в кармане. Тщательно прописанный и профессионально проверенный Сергеем Александровичом. Когда изучил, подозрительно на меня посмотрел. И ничего не сказал. Кажется, начинает привыкать к моим вывертам. Или не хочет отпугивать. Ага, ожидать подобной изворотливости от вчерашнего юродивого несколько странно. Я почти дословно переписал хорошо знакомый шаблон собственного научно-исследовательского филиала. Приличное жалованье, многочисленные бонусы вроде повышения оплаты при успехе исследований, лечение за мой счет для него, его семьи, страховка, оплата жилья и доля в прибыли. Уже не пятьдесят, а десять процентов. Надо было сразу соглашаться. При этом все полученные господином Столяровым результаты принадлежат мне, патенты на мое имя, разглашению методы и формулы не подлежат под страхом жутких санкций. На работу кого бы то ни было брать без дозволения права не имеет, как и делиться происходящим в лаборатории. Ну и сама компания моя. Целиком. Финансы исключительно через мою подпись.

Стряпчие в будущем набили руку на охране интеллектуальной собственности. Тамошние конвенции гораздо более разработаны, и глупо не взять такой опыт на вооружение.

– Жалованье у тебя будет в два раза выше прежнего. Работы минимум на год, максимум – три.

– Видел я Ульяну Степановну, – сказал неожиданно трезвым голосом Феликс. – Черта с два с нее деньги выбьешь.

– На оборудование нашел?

– Количество стареющих дам в Подольске не бесконечно.

– Не волнуйся, понадобится, и в Москве найду клиенток.

До поры не собираюсь ни с кем делиться рассказом о выигрыше на скачках. Это как раз на исследования. Траты предстоят немалые, и могу поспорить: любые предварительные расчеты будут серьезно превышены. Уж опыта по этой части море. Бесплатно разве мухи доятся. А мне еще добывать промышленные холодильники. Тоже наверняка не кот начхал по стоимости.

– Я, кстати, вставил в договор пункт: в случае невыполнения соответствующих параграфов по оплате и прочим страховкам зубов, несчастных случаев и чего-то там еще обязан заплатить солидную компенсацию.

– Страховка? – вылупился провизор.

Ничего удивительного. В мелких фирмах и для младших служащих такие вещи пока неизвестны. Государственные органы могут себе позволить и очень крупные компании выше среднего звена. Для прочих работяг есть лишь государственный закон об инвалидности на производстве. Даже пенсии мало кому платят, и на нее сам обязан откладывать.

– Вот такой я весь из себя наивный, – говорю весело. – Считаю, мой работник должен зубами за место держаться. А кто нарушает правила – вылетает без пособия. Такой уникальный шанс предлагаю. Второй раз не подойду.