Другая особенность подхода Бурдье — введение понятия символического капитала. Место группы в социальном пространстве зависит от того, какими она обладает экономическими (капитал в марксовом смысле) и культурно-идеологическими ресурсами (символический капитал). Различия между группами проистекают из различий в обладании тем или иным видом капитала.

Вопрос о «реальности» этничности отпадает сам собой: отвергать субстанциализм, верящий в бытие этничности самой по себе (т. е. онтологизирующий этничность), не означает впадать в другую крайность — номинализм, для которого этнические различия суть в конечном итоге теоретические артефакты. Этнические группы, как и всякие социальные группы (например, классы), существуют в двух планах одновременно: «на бумаге» (как теоретический конструкт) и «на деле» (как часть социальной практики). Они реальны благодаря воспроизводству веры людей в их реальность и институтам, ответственным за (воспроизводство этой веры[298].

Свой «реляционистский» метод Бурдье применяет в излагаемой статье к анализу понятия «пролетариат», или «рабочий класс», однако он применим и к анализу других социальных групп[299].

Нетрудно заметить, что Бурдье, по сути, следует аргументу Бергера/Лукмана: социальные группы реальны благодаря институциализации представлений.

Статус их существования — статус социальных конструктов, у которых всегда имеется две стороны: теоретическая и практическая. Правда, в отличие от американских авторов, отправляющихся от социологии знания и соответственно сосредоточивающих внимание на конструировании социальной реальности посредством знания, Бурдье делает акцент на отношениях. Его реляционизм «изучает взаимодействия и реальные обмены»[300].

Итак, способ существования групп (классов, этнических групп, наций и т. д.) изначально двойственен. С одной стороны, они существуют «в вере в собственное существование» (и, следовательно, в организациях и символике, на этой вере основанных). С другой стороны, эта вера далеко не беспочвенна, не есть чистая фикция, ибо не фиктивны (а в самом строгом смысле слова реальны) социальные различия. Следовательно, «реальность» этничности — это реальность различий. Экономические и культурные различия между группами, будучи концептуализированы, освоены социальной теорией (в частности в «классовых» или в «этнических» категориях), выступают в качестве объективных разграничителей социального пространства. При этом ни той, ни другой стороне нельзя приписывать первичность (как это делал Маркс). Бурдье критикует Маркса и марксизм как раз за это: марксизм или на гегелевский манер «отождествляет класс сконструированный и класс реальный», или, что происходит чаще, противопоставляет их друг другу. Класс сконструированный, т. е. существующий в сознании теоретиков («класс-для-себя» в терминологии Маркса), противополагается классу как совокупности объективных условий («классу-в-себе»). «Класс-в-себе» должен стать «классом-для-себя» либо в результате «созревания» объективных условий, либо в результате «осознания» классом самого себя. В первом случае перед нами абсолютный детерминизм, логика органической и неизбежной необходимости (перерастания объективной ситуации в новое качество). Во втором случае — откровенный волюнтаризм (пролетариат приходит к своему собственному познанию благодаря теоретикам-коммунистам).

В противовес такому подходу Бурдье и предлагает отказаться от оперирования сущностями и анализировать различия и различения. «Различение — это различие, вписанное в структуру самого социального пространства, поскольку оно воспринимается в соответствии с категориями, согласованными с этой структурой... Символический капитал — другое имя различения... Различения как символические трансфигурации фактических различий и, более широко — ранги, порядки, градации или же любые другие символические иерархии — являются продуктом применения схем построения»[301].

Отметим еще одну черту концепции Бурдье, обещающую ее продуктивное применение в изучении этнических феноменов. Размежевание Барт versus Коэн может быть обозначено, с известной долей огрубления, как размежевание «культура» versus «политика». Ф. Барта интересуют знаково-символические отношения, т. е. отношения по поводу представлений людей о «своих» и «чужих» группах. А. Коэн, напротив, культурные аспекты социального взаимодействия оставляет за скобками, анализируя «реальные» отношения, под которыми он понимает отношения по поводу власти, определяющие статус групп независимо от представлений самих их членов. Бурдье снимает эту дихотомию, поскольку понимает политику как символическую деятельность. «Политика является исключительно благодатным местом для эффективной символической деятельности, понимаемой как действия, осуществляемые с помощью знаков, способных производить социальное, и, в частности, группы»[302].

Принимая во внимание важность феноменологического аспекта проблематики этничности, отметим, что для политической науки первостепенную важность имеет структурный аспект. Коль скоро политологи анализируют властные отношения, этничность для них есть в первую очередь категория социальной организации. Она выступает как возможное обозначение группы, участвующей в конкуренции за доступ к власти и/или социальным ресурсам. Этнические группы в этом смысле — это группы, борющиеся либо за определенные права (против действительной или мнимой дискриминации), либо за определенные привилегии.

В основе «этнического» разделения общества могут лежать языковые, культурные, религиозные, а также расовые различия.

Так, в сегодняшних США весьма активны организации так называемых Asian Americans, объединяющие выходцев из Кореи, Вьетнама, Китая и других стран Восточной Азии. Это разные этнические группы с точки зрения этнографии. Но это одна группа с точки зрения социологии и политологии. В той мере, в какой различные по географическому, историческому, лингвистическому и тому подобным критериям группы выступают в качестве самостоятельных общественных и политических акторов, исследователи вправе отвлекаться от этих различий и считать входящих в них индивидов членами одной группы. То же самое справедливо и в отношении групп чернокожих активистов — blacks, или «афроамериканцев». Они включают в свой состав как потомков рабов, завезенных двести лет назад из Африки, так и чернокожих мигрантов с разных концов света[303].