Через пятнадцать минут она уже шла в сопровождении этого хирурга, проводившего лично для нее экскурсию, совмещенную с лекцией, с горящими глазами и повадками вытанцовывающего глухаря в брачный период. Легко понять, что вел он ее точно в нужное место, поскольку эту поразительную девушку, ранившую его сердце, интересовали огнестрельные ранения, что, конечно, было в его вотчине…

Мартын только перевернулся, устроившись поудобнее, как вошел здоровяк из охраны, и спросил: нужны ему студенты, или послать их? Тот поживал губы и, понимая, что этого хочет спасший его врач, согласился. Знакомый голос, затронувший давно молчавшую струну, заставил повернуться, благодаря чему, его пронзила множественная боль. Он крякнул и выдавил:

– Ничесеее…, здрасььье… – Доктор представил их и неожиданно для самого себя произнес:

– Воооттт, Мартын Силыч – это наш адъюнкт, очень многообещающий хирург, пишет диссертацию, как раз по вашей «истории болезни»… – Весна вытаращенными удивленными глазами посмотрела, сначала, на говорящего, тот утвердительно кивнул головой. Затем на Мартына, тот сделал своей три движения из стороны в сторону, мол – ну ты даешь! Растешь! Пожав плечами, она многозначительно сумничала:

– Хотелось взглянуть на «клинику»…, мня, мня… – Тут умные слова закончились, но были поддержаны по-своему каждым. Мартын:

– Может «клинику»…, эээ… в другом месте, здесь она…, «клиника», не рассмотрится?

– От чего же, Мартын Силыч, очень даже рассмотрится, коллега, наверное, имела в виду картину реабилитации… – Дальнейший разговор перестал понимать уже хирург. С трудом подбирали слова и Силуянов с Весной, которая быстро водила ручкой, что-то записывая. Эти оба точно понимали, что нужно обоим, и главное, чтобы произнесенное было не понятно окружающим.

Врача позвали, он убежал, обещая вернуться через пять минут, и сам лично отвезти коллегу, куда она пожелает.

К несчастью, хотя кто знает, все разговоры в этой палате писались, и было достаточно упоминания лишь нескольких имен и двух событий…

Она вышла ошарашенная, с наконец-то, сложившейся картиной и, теперь, четко понимая, куда ввязалась. Пока новый знакомый подгонял к главному входу автомобиль, к ней подошла давно поджидавшая, уже успевшая навестить Элеонору Алексеевну, Татьяна. Она узнала Весну, как раз на последнем действии в операционной – те самые две стяжки. Встреча обрадовала и обеим показалась промыслительной…

Поездку в ресторан пришлось отложить на следующий раз, а вот навестить отца Иоанна, захотелось обоим именно сейчас. Туда же должен был подтянуться и Павел, знакомство с которым, тоже не могло быть случайным…

Как говорят святые отцы – «в каждом змеится порок». Эта ипостась человеческой глубины, обиталища души, кладезя доброго начала и злого, многое включает в себя, собирая и храня все излитое и самим человеком по отношению к другим, и выплеснутое на него, каким бы оно, это выплеснутое, не было.

Скопленные чувства, порой, доходя до избытка своего, главенствуют над интеллектом и над душевными силами. «От избытка сердца уста глаголют»… Воля наша, даже у человека сильного и целеустремленного, часто зависит от этих переизбытка и заряженное™ энергии чувств. Даже холодное сознание не в силах перебороть их, и тайные желания наши. Будь они плохи или хороши, но толкаемые, будто бы плодами мышления и свободной волей, приводят каждого к поступкам, подчас, неожиданным. Злые, вдруг творят доброе, а доселе хорошие, не заметно для себя, перестав опираться на милосердие, подпадают под влияние злых духов.

Я видел из во множестве, около каждого, из живущих, на земле. Мало кто чувствует их влияние, так же как и Божию волю. Чудеса становятся лишь приятными и своевременными случайностями, а придуманная нами удача, не видится предтечей испытания.

Часто, даже не прогнозируемое нами, неожиданно проявляясь, из какого-то небытия, очень вовремя меняет наши планы, поначалу, зля, после удивляя, Чьим-то прозорливым вмешательством, что видится нам проявлением нашего же гения. В следующий раз, мы вновь, славя себя, рассчитываем наобум или авось, мол, кривая выведет…

…

«Ослябя» направлялся в офицерское общежитие, безошибочно предполагая, что его уже ждут. На последней тренировке Татьяны, он указал встретившимся знакомым отца именно это место, дав понять, когда следует ожидать встречи.

Павел прекрасно понимал, что может больше не вернуться к своей возлюбленной. На этот случаи он написал письмо с объяснением всех возможных вариантов развития событий, с подробными инструкциями на каждое из них. Письмо вскроют в случае, если он не появится в указанное время.

На КПП он представился именем брата, документов не потребовали, но выдали ключи от комнаты, предупредив, что второе место пока не занято, но в известное время сосед обязательно появится. Комната оказалась просторной, не заставленной лишней мебелью – только необходимое, очень светлой и давно не принимавшей посетителей. Такое впечатление, что она использовалась лишь в специальных случаях, подобно этому. Подождав с полчаса, Паша решил не терять время зря и растянулся на одной из двух односпальных кроватей.

Через несколько часов его разбудил осторожный шум за дверью – кто-то пытался повернуть ключ в замочной скважине, что не получалось, поскольку она была занята.

Глубоко вдохнув, он перекрестился, чего раньше никогда не делал, и решительно отпер дверь, распахнул ее, правда, сразу сделал два внушительных шага назад, желая иметь хоть немного времени для ориентации.

Секунд тридцать никто не входил, даже показалось, что в коридоре никого нет. Неожиданно скрипнула половица, и в проеме показался… отец!

Оба Ослябина ненадолго опешили, хотя очень желали этой встречи.

– Отец?!

– Без имен и званий…, сам понимаешь! Как же я рад тебя видеть!… – правую щеку старшего теребил непривычный нервный тик. Еще недавно ему казалось, что надежда, когда-нибудь увидеть сына, навсегда потеряна. Но радость быстро сменилась некоторым отчаянием. Стечением обстоятельств, теперь он, Лев Павлович Ослябин назначен куратором своего Пашки, который находился, на данный момент, под большим сомнением в профпригодности. Выбор был, но настолько минимален, что можно сказать – его совсем не было.

За последний месяц произошли изменения, главное из которых – генерал возглавил другое управление, что было с одной стороны небольшое понижение, с другой исполнением мечты. Неожиданно сын попал под его протекторат, это тоже учли, теперь их отношения и, как родственников и, как начальника, и подчиненного стали «лакмусовой бумажкой» по проверке преданности отношения обоих к службе.

Причиной беспокойств, стало поведение «отбившегося от рук «Темника»«. Его приключения не были скрыты и прежде всего от самого же Льва Павловича – именно он вышел с предложением его ликвидации, на что получил полный карт-бланш.

– Как… – Но генерал не дал продолжить, приложив указательный палец к губам, жестом пригласил за стол, придвинув оба стула почти вплотную. Появившийся небольшой предмет, похожий на маленькую плоскую акустическую колоночку, был поставлен так, чтобы оказаться между мужчинами.