– Эта дрянь бросила в вас камень, – шепчет в ужасе Алан.

Я снова смотрю на Майру. Руки ее сейчас пусты. А вот взгляд полон ненависти.

Я делаю шаг назад, но уже догадываюсь – они не только не пустят нас во дворец, но и не выпустят нас с площади. Алан с самого начала был прав. Это было безумием.

У меня кружится голова. И в краткий миг затуманенного сознания я вижу саквояж в руках секретаря. В отличие от меня, он про свой багаж не забыл. Саквояж закрыт, но я вижу его содержимое так, словно он сшит не из плотной кожи, а из прозрачной ткани. И содержимое это приводит меня в трепет.

А толпа уже смыкается вокруг нас. Еще секунда – и нас растерзают.

– Отдайте им это золото, Алан! – тихо требую я. – Только так мы сможем их остановить!

Дюбуа вздрагивает и смотрит на меня с изумлением. Но я не собираюсь ничего ему объяснять. Он знает, о чём я говорю.

– Но вы же не хотите, чтобы…

Я не даю ему договорить:

– Именно этого я и хочу. Жажда наживы куда более сильный инстинкт, чем жажда справедливости.

Но он и тут удивляет меня. Он так и не открывает саквояж. Он достает из-за пазухи увесистый мешочек. Секунда – и золотые и серебряные монеты летят во все стороны.

Толпа ахает, цепенеет на мгновение. И стоит только одному мальчишке наклониться за звякнувшим на каменной мостовой ливром, как это бросаются делать и все остальные. И напрасно мужчина в камзоле пытается их остановить.

– К воротам! – граф подталкивает Сюзанну в нужную сторону, и мы все устремляемся туда.

Дворец полон солдат и офицеров, и я радуюсь, что у Рейнара так много сторонников. Сюзанна думает о том же самом – она даже говорит об этом вслух. Но ее супруг с сомнением качает головой:

– Если начнется штурм дворца, то многие солдаты предпочтут скорее нарушить присягу, чем стрелять в свой народ. Тодорийцы миролюбивы. Наша страна слишком мала, и все мы здесь братья и сестры друг другу.

– О, разумеется! – пугается графиня. – Стрелять не нужно.

Уверена, что именно на это и делает ставку герцог де Жуанвиль. Он изначально понимал, что несколько десятков подкупленных людей смогут посеять в народе такую смуту, которой окажется не в состоянии противостоять вся королевская рать.

– Откуда у вас столько золота? – шиплю я, идя рядом с месье Дюбуа. Мне кажется, я до сих пор вижу монеты в его саквояже.

Он то бледнеет, то краснеет и еще крепче сжимает в руках свою драгоценную ношу.

– Прошу вас, ваша светлость, сейчас не время обсуждать это! – он бросает на меня умоляющий взгляд. – Я всё вам объясню, только немного позже.

Ну, что же, если его величеству потребуются деньги, я знаю, у кого он сможет их одолжить.

Мы почти бежим по коридорам, и сопровождающий нас секретарь его величества торопливо рассказывает:

– На кухне уже заканчиваются молочные продукты. К столу уже второй день не подают десерты. Да и остальное продовольствие тает не по дням, а по часам. Поставщики королевского двора не могут подъехать ко дворцу. Более того, некоторые из них нескоро вообще решаться появиться в Аларе.

– Что намерен делать его величество? – осведомляется месье Амбуаз.

Секретарь разводит руками:

– Не имею чести знать, ваше сиятельство, – и понижает голос до шепота. – Мне кажется, его величество еще и сам не принял решение. Мы надеялись, что если беспорядки возникли стихийно, то они затихнут спустя пару дней, но, кажется, положение гораздо серьезнее, чем мы предполагали вначале. Его величество готов пойти на любые уступки – кроме, разумеется, одного. Он будет до последней капли крови защищать ее высочество.

Мы входим в зал без доклада. Судя по всему, о некоторых требованиях этикета во дворце уже позабыли. Я смотрю только на Рейнара. И радость в его взгляде, когда он видит меня, вознаграждает меня за пролитые слёзы и беспокойство.

Но радость тут же сменяется тревогой.

– Ваша светлость! Ваши сиятельства! Вы в Аларе? Но разве я не распорядился, чтобы вы оставались в своем загородном поместье? Здесь совсем небезопасно.

Я слишком взволнованна, чтобы что-то ответить, и это делает за меня граф:

– Долг каждого дворянина сейчас – находиться подле вас, ваше величество!

По губам короля пробегает грустная улыбка:

– Боюсь, не все думают так, как вы, ваше сиятельство.

– О, ваше величество, – Сюзанна выступает вперед, – вы же не думаете, что там, в толпе у ограды, есть дворяне? Там простой народ – слишком невежественный и пугливый, чтобы на него могли подействовать разумные доводы. Но у вас достаточно преданных слуг, чтобы этому противостоять.

– Вы одновременно и правы, и неправы, ваше сиятельство, – спокойно возражает Рейнар. – Многие из дворян Алара действительно находятся сейчас во дворце, и я признателен им за это. Но я не могу судить и тех, кто предпочел подумать о безопасности своих семей и уехал из столицы и даже из Тодории. Еще слишком памятны для всех те ужасы, что недавно творились во Франции.

В этот момент даже обычно невозмутимый граф Помпиду не выдерживает:

– Я всё-таки надеюсь, ваше величество, что к некоторым своим подданным вы не будете столь мягки.

Я понимаю – он говорит о герцоге Жуанвиль. Кажется, понимает это и король.

– Значит, до вас уже тоже дошли те слухи, которыми полон дворец. Да, собственно, это уже не слухи, а обоснованная уверенность. Да, мятежниками руководит его светлость герцог де Жуанвиль. Я слишком поздно понял всю низость этого человека, не погнушавшегося пожертвовать спокойствием и миром в Тодории ради собственных корыстных интересов. Я отдал приказ о его аресте, но, боюсь, сделал это слишком поздно. Он действует исподтишка, и даже если сам он окажется в тюрьме, панику в городе это не остановит.

Напряженную обстановку разряжает маленькая принцесса. Она подбегает ко мне в радостном возбуждении.

– Сударыня, как хорошо, что вы пришли! Я скучала по вам.

В ее глазах сияет восторг, а на лице не видно ни малейшего беспокойства. Она еще слишком мала, чтобы понимать всю сложность сложившейся ситуации, и я рада, что Рейнар и слуги во дворце пытаются уберечь принцессу от лишних переживаний.

– Прости, но я сегодня не смогу угостить тебя пирожными, – ее высочество, как и прежде, обращается ко мне то на «вы», то на «ты». – Лу говорит, что из-за засухи трава на лугах стала сухой и невкусной, и коровки перестали давать молоко. А значит, наш повар месье Луи не может сделать сливочный крем.

Я замечаю полный тревоги взгляд старшей принцессы и посылаю ей в ответ ободряющую улыбку. А Эмили уже что-то рассказывает Сюзанне, которая слушает ее с большим вниманием.