— Я полагаю, ты уже ознакомился с порядком постов.

— Мне потребовалось бы на это много месяцев, если не лет, чтобы разобраться во всех этих иерархических тонкостях. Неужели это так необходимо? Благодаря трудолюбию Амени, я смогу освободиться от административной рутины и у меня будет время поиграть с моими собакой и львенком.

В голосе Рамзеса не было ни капли иронии; казалось, он был не в состоянии осмыслить меру своей власти. Амени же, хоть и ловкий и трудолюбивый, был всего лишь юным семнадцатилетним писцом; ему не удастся так быстро постичь все секреты двора. Отказавшись окружить себя придворными людьми, Рамзес ослабит свои позиции и окажется просто-напросто сорванцом среди взрослых двора.

Вместо того чтобы вступить в жестокий бой, Шенар оказался на завоеванной территории, покорно лежащей у его ног.

— Я полагал, что фараон сделал какие-нибудь распоряжения насчет меня.

— Ты прав.

Шенар напрягся: наконец, момент истины! Значит, до этой минуты его брат ломал комедию, готовясь нанести ему решительный удар, который отстранил бы его от государственной жизни.

— Чего хочет фараон?

— Чтобы его старший сын оставался на своем посту, как раньше, и исполнял обязанности главы протокольной части.

Глава протокола… Важный пост. Шенару предстояло заняться организацией официальных церемоний, следить за исполнением постановлений, постоянно находиться в курсе политики царя. Его не только не отстранили, но, напротив, предложили центральное место, даже если оно и не подразумевало всей полноты власти регента. Действуя с умом, он сумеет сплести прочную паутину.

— Должен ли я предоставлять тебе отчет о своей работе?

— Не мне, фараону. Как я могу судить о том, чего не знаю?

Таким образом, Рамзес был всего лишь фальшивым регентом. Сети сохранял за собой всю власть и выказывал известное доверие своему старшему сыну.

В центре Гелиополиса возвышался огромный храм Ра, бога небесного света, который создал жизнь. В этом месяце[9], когда ночи становились уже прохладными, жрецы готовились к празднику Осириса, тайного лика бога Ра.

— Ты знаешь Мемфис и Фивы, — сказал Сети Рамзесу, — теперь тебе предстоит узнать Гелиополис. Именно здесь оформилось сознание наших предков. Не забывай почитать это святое место; Фивам порой уделяется слишком много внимания. Рамзес, основатель нашей династии, предписывал равновесие и справедливое распределение сил между Гелиополисом, Мемфисом и Фивами; я всегда уважал его мнение, и ты тоже должен уважать его. Не подчиняйся никакому сановнику, но будь связующим звеном, которое всех их объединяет и доминирует над ними.

— Я часто думаю об Аварисе, городе Сета, — признался Рамзес.

— Если судьбе будет угодно сделать тебя фараоном, ты вернешься туда и породнишься со скрытой силой, когда меня уже не будет.

— Вы никогда не умрете!

Этот возглас вырвался из самого сердца юного регента. Губы Сети дрогнули в улыбке.

— Если мой преемник будет поддерживать мое Ка, может быть, мне и выпадет такой шанс — продлить свою жизнь.

Сети провел Рамзеса в святилище большого храма Ра, там, в центре внутреннего двора под открытым небом, возвышался мощный обелиск, позолоченная вершина которого пронзала небо, рассеивая злые силы.

— Это символ первого камня, вышедшего из океана вечности на заре времен; его присутствие на земле — знак продолжающегося творения.

Ошеломленного Рамзеса подвели к высокой акации, за которой ухаживали две жрицы, одна в образе Исиды, а другая — Нефтиды.

— В этом дереве, — пояснил Сети, — невидимое рождает фараона, вскармливает его молоком звезд и дает ему его имя.

Удивлению регента не было конца. В просторном святилище он увидел весы из серебра и золота на деревянной подставке, покрытой искусственным мрамором; размах коромысла, державшего чаши, достигал двух метров, а в высоту они были два метра тридцать сантиметров. На верхушке — золотой павиан, воплощение бога Тота, распорядителя иероглифов и мер.

— На весах Гелиополиса взвешивается душа и сердце каждого существа и вещи. Пусть Маат, которая является одним из символов этих весов, никогда не перестанет вдохновлять твои мысли и поступки.

В конце этого долгого дня, проведенного в Городе Солнца, Сети привел Рамзеса на стройку, на которой не было рабочих.

— Здесь будет построено новое святилище, ибо творение не заканчивается никогда. Возводить храмы — первейшая обязанность фараона; так он создает, сплачивает и пестует свой народ. Преклони колени, Рамзес, и исполни свой первый долг.

Сети протянул Рамзесу резец и долото. В тени обелиска и под пристальным взглядом своего отца регент обточил первый камень будущего здания.

Амени безгранично обожал Рамзеса, однако не считал его человеком без недостатков: так, он слишком быстро забывал неприятности, которые кое-кто старался ему причинить, и не старался прояснить некоторые загадочные дела, как, например, в случае с бракованными чернильными палочками. Зато юный носильщик сандалий регента все это помнил, и поскольку его новый пост давал ему некоторые преимущества, он поспешил этим воспользоваться.

Своим двадцати подчиненным, сидящим, как и положено писарям, на коленях на циновках и внимательно его слушающим, Амени напомнил суть дела, не упустив ни одной детали. И хотя он был плохим оратором, ему удалось увлечь аудиторию.

— Что же делать? — спросил один из чиновников.

— Проверять архивные службы, которые мне были недоступны. Во всяком случае, должна существовать копия оригинала документа, в котором указано полное имя владельца этой мастерской. Тот, кто первым обнаружит ее, пусть сразу же доложит мне, никому об этом не сообщая; регент сумеет вас отблагодарить.

С таким штатом сотрудников поиски не могли не увенчаться успехом. Когда доказательства будут у него в руках, Амени представит его Рамзесу. Когда первое дело будет улажено, он убедит его снова заняться нанимателем возницы и конюха: ни один преступник не должен уйти от справедливого наказания.

В качестве регента Рамзес стал получать множество поздравлений и писем различного содержания. Амени откладывал никчемные и навязчивые и составлял ответы на остальные, на которых сын Сети мог уже ставить свою печать. Личный секретарь читал каждое послание, рассматривал каждое дело. Никакая критика не должна была бросить тень на имя регента, даже если Амени это будет стоить его и так уже слабого здоровья.

Хотя ему было всего восемнадцать лет, Аша выглядел уже как зрелый мужчина, имеющий большой опыт и многое повидавший. Утонченный и элегантный, он ежедневно менял платье и повязку, следил за мемфисской модой и ухаживал за своей внешностью. Надушенный, гладко выбритый, он порой скрывал свои жидкие волосы под дорогим париком; его маленькие усики были разглажены в безупречную линию, и лицо с тонкими чертами говорило о благородстве его хозяина, принадлежавшего к старинному роду, которым он весьма гордился.