– Дядя Джон, что за чушь вы несете?

Дотти, как и ее мать, походила на осень: волосы цвета спелой пшеницы и щеки с румянцем оттенка нежно-розового шиповника. Но если лицо Минни было просто миловидным и привлекательным, то у Дотти черты матери обрели изящные контуры, унаследованные от Хэла, и дополнились его же темными ресницами, что делало красоту племянницы чрезвычайно опасной.

Эта опасность больше всего чувствовалась во взгляде, который Дотти обратила на дядю, и он подумал: пожалуй, неудивительно, что Уильям ею очарован. Если, конечно, он очарован.

– Я получил письмо от Уильяма, в котором он намекает, что откровенно тебя домогался, или, по меньшей мере, повел себя неподобающим для джентльмена образом. Это правда?

Дотти открыла рот в неподдельном ужасе.

– Что-что он вам написал?

Так, похоже, одной проблемой меньше. Она, скорее всего, еще девственница, и ему не придется отправлять Уильяма в Китай, чтобы обезопасить от ее братьев.

– Как я и сказал, это был всего лишь намек. Уильям не сообщил мне подробности. Давай-ка пройдемся, пока мы совсем не замерзли.

Он взял Дотти под руку и повел по дорожке, которая вела к маленькой часовне. Там они укрылись в притворе, куда выходило единственное витражное окно с изображением святой Варвары, несущей на блюде свои отрезанные груди. Грей отвлекся на изучение сего возвышенного образа, что позволило Дотти привести в порядок растрепанную ветром одежду и решить, что она скажет дяде.

– Что ж, – начала она, вздернув подбородок. – Это правда, что мы… ну, что я позволила ему себя поцеловать.

– Да? И где же? Ох, я имею в виду… – торопливо добавил Грей, заметив по ее глазам, что она потрясена до глубины души.

А вот это уже интересно: откуда бы совершенно неопытной юной леди знать, что можно целовать не только губки или ручки?

– В каком месте географически, – пояснил он.

Румянец на щеках Дотти стал ярче: она не хуже Грея понимала, что сейчас выдала себя.

– В саду у леди Уиндермир. Мы оба пришли к ней на музыкальный вечер, и ужин еще не подали, поэтому Уильям пригласил меня немного прогуляться и… и я пошла. Был такой прекрасный вечер! – простодушно добавила она.

– Да, Уильям тоже это отметил. Раньше я не осознавал дурманящего воздействия хорошей погоды.

Дотти бросила на него неприязненный взгляд.

– Как бы то ни было, мы любим друг друга. Хоть это он вам сказал?

– Да, – ответил Грей. – Собственно, Уильям с этого и начал, прежде чем пуститься в скандальные откровения насчет твоей добродетели.

Глаза Дотти округлились.

– Он… что именно он вам сказал? – требовательно спросила она.

– Достаточно, как он надеялся, чтобы убедить меня немедленно пойти к твоему отцу и объяснить ему, почему он должен согласиться отдать тебя в жены Уильяму.

– Ох!

Дотти глубоко вздохнула, как будто с облегчением, и отвела взгляд.

– Значит, вы собираетесь это сделать? – спросила она, вновь посмотрев на Грея огромными голубыми глазами, а потом с надеждой добавила: – Или вы уже?

– Нет, я еще не говорил с твоим отцом о письме Уильяма. Решил, что для начала нужно поговорить с тобой и выяснить, разделяешь ли ты его чувства в той мере, как он думает.

Дотти моргнула и одарила дядю ослепительной улыбкой.

– Ох, дядя Джон, вы такой внимательный! Многих мужчин нисколько бы не заботило женское мнение в подобной ситуации. Вы же, как всегда, очень деликатны. Мама не устает превозносить вашу доброту и отзывчивость.

– Не перестарайся, Дотти, – сдержанно сказал Грей. – Значит, ты утверждаешь, что согласна выйти замуж за Уильяма?

– Согласна? – вскричала она. – Да я хочу этого больше всего на свете!

Он посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом.

– Неужели? – произнес Грей со всей иронией, на которую был способен. – И почему же?

Дотти дважды очень быстро моргнула.

– Почему?

– Почему? Я имею в виду, что особенного ты нашла в характере Уильяма, – терпеливо повторил он и уточнил, понимая, что юные девушки не слишком хорошо разбираются в людях: – Или, скорее, в его внешности, что хочешь выйти за него замуж, к тому же так скоропалительно?

Грей уже был готов поверить, что в одном из них или сразу в обоих развиваются нежные чувства, но зачем так спешить? Даже если Уильям боится, что Хэл согласится на предложение виконта Максвелла, сама-то Дотти наверняка знает, что заботливый отец никогда не выдаст ее замуж насильно.

– Ну, мы ведь любим друг друга! – произнесла она, хотя ее голос прозвучал несколько неуверенно для такого страстного признания. – А что касается его… его характера… как же, дядя, вы же его отец и, конечно, не можете не знать о его… его уме!

Дотти победоносно выдала это слово и торопливо продолжила, набирая обороты:

– Его доброте, его веселом нраве… его кротости…

Теперь настала очередь лорда Джона ошеломленно моргать. Несомненно, Уильям отличался умом, веселым нравом и разумной добротой, но вот определение «кроткий» к нему никак не подходило. Более того, дыру в обшивке столовой его матери, через которую Уильям нечаянно выбросил собеседника во время чаепития, еще не заделали, и этот образ был свеж в памяти Грея. Возможно, что в компании Дотти Вилли вел себя более сдержанно…

– Да он же само воплощение истинного джентльмена! – провозгласила Дотти, похоже, закусив удила. – А его внешность… конечно, все женщины, кого я знаю, от него в восторге! Такой высокий, стройный…

С холодным беспристрастием лорд Джон отметил, что, хотя Дотти и назвала несколько свойственных Вилли особенностей, она ни слова не сказала о его глазах. Ведь кроме роста, который, разумеется, трудно не заметить, самой примечательной чертой в образе Уильяма были его глаза: ярко-голубые и с необычным, кошачьим разрезом. Вообще-то, это были глаза Джейми Фрэзера, отчего у Джона сжималось сердце всякий раз, когда Вилли смотрел на него с определенным выражением.

Сам Вилли прекрасно знал, как действует его взгляд на женщин, и беззастенчиво этим пользовался. Посмотри он хоть раз с вожделением в глаза Дотти, она бы завороженно замерла на месте, и не имело бы значения, влюблена она или нет. А трогательный рассказ об очаровании сада… После музыкального вечера или на балу… у леди Бельведер или у леди Уиндермир…

Грей настолько погрузился в собственные размышления, что не сразу заметил молчание Дотти.

– Приношу свои извинения, – учтиво произнес он, – и благодарю за восхваление характера Уильяма, которое не могло не согреть отцовское сердце. И все же, к чему такая спешка с женитьбой? Через год или два Уильяма наверняка отправят домой.

– Его могут убить! – воскликнула Дотти, и в ее голосе прозвучал неподдельный страх, такой искренний, что Грей насторожился.