В этом же садике мы имели честь познакомиться с его супругой Глэдис Треймонд, в компании нескольких дам ожидавшей его приезда в садовой беседке. Эта высокая, немного полноватая особа была много старше Уллиса, однако манерами и, главное, доброжелательностью, продемонстрированными при знакомстве с нами, Глэдис сразу же расположила нас к себе…

Несколько минут прогулявшись по извилистым дорожкам этого дивного рая, мы в сопровождении целой оравы слуг двинулись к центральной лестнице. И вскоре уже заняли свои места за массивным столом, поставленным громадным прямоугольником в обширной, отделанной розоватым мрамором столовой зале. Огромные колонны из черного мрамора поддерживали уходящий на огромную высоту сводчатый потолок, под которым сидели музыканты, – впечатление было такое, что мы находились внутри собора. По сторонам висели два огромных герба – Британии и East India Co, а также золотой дракон Поднебесной, вероятно, специально повешенный к приезду важного гостя…

Каким жалким курятником показался мне Блейкли-холл со всеми его выжившими из ума ряжеными пугалами, составлявшими в основном общество этого салона. А царившие там придворные манеры и порядки прошлой эпохи выглядели более чем смешными и нелепыми по сравнению с этим кофейным домиком могущественной корпорации. Даже сам Рональд Блейк, знакомство с которым еще год назад было для меня основной мечтой, выглядел теперь блеклой тенью тех личностей, которых должен был увидеть я здесь сегодня. Стентон бы просто лопнул от зависти, если бы увидел, в какое место мне удалось попасть. При входе в залу дворецкий громогласно представил нас с Элизабет, равно как и всякого вновь входящего, всем присутствующим. После чего Уллис лично представил нас нескольким высокопоставленным гостям, у которых мы заслужили в основном холодные, но вежливые улыбки. Что же, хотя бы по одежке мы были приняты неплохо…

Во главе стола сидел Уллис с супругой, по правую руку находился Ли Сунь Чжень – высокий, холеный и уже пожилой китаец с длинными седыми усами, свешивающимися почти до стола. Это был самый почетный гость – тот самый, про которого я уже упоминал ранее, один из первых сановников императорского кабинета, не чета Син Бен У, человек, обладавший огромной властью и влиянием. Рядом с ним сидела его супруга – невысокая девушка в пышном и тяжелом шелковом платье, по возрасту годившаяся своему влиятельному супругу даже не в дочки, а, пожалуй, во внучки. Телохранители из его собственной гвардии расположились почти по всему периметру залы.

Напротив него сидел Невилл Левингстон собственной персоной – невысокий, желтолицый старичок со скрюченным носом и ехидной улыбкой, неподвижно застывшей на его узком и длинном лице. Это была довольно известная в некоторых британских кругах фигура, входившая в совет директоров Ост-Индской компании и пользовавшаяся дружной ненавистью среди населения Бенгалии за сдирание разорительных податей. Два дня назад он прибыл из Бомбея в Кантон для согласования каких-то вопросов и был среди самых почетных гостей сегодняшнего торжества.

Рядом с ним восседал Билл Шомберн – крупный мужчина лет пятидесяти с острым взглядом и свирепо закрученными вверх усами. Он являлся одним из хозяев Бомбейской эскадры – военной флотилии, охранявшей торговые суда Ост-Индской компании, часть которой базировалась в Гуанчжоу. Шомберн в состав совета директоров не входил, но авторитет его в компании был также весьма весомым. Он был настоящей грозой контрабандистов и яростно топил и расстреливал их суда при встрече на нейтральной территории…

Дальше сидели гости рангом пониже – по всей видимости, крупные акционеры или занимающие управляющие должности в рядах компании. В основном на обеде присутствовало мужское общество – дам за столом было несколько меньше.

Я заметил, что, несмотря на необычайно почтительное обращение ко всем присутствующим, иерархия здесь соблюдалась особо тщательно, так что мы с Элизабет занимали довольно скромные места недалеко от хвоста стола. Сам обед прошел в атмосфере необычайной роскоши и церемониальности – у меня сложилось полное впечатление, что я присутствовал на обеде в Букингемском дворце.

Первым слово взял сам отец виновника торжества, высоко приподняв свое пухленькое чадо на всеобщее обозрение. Дальше слово взял Ли Сунь Чжень, после него Левингстон, а далее – все остальные, включая и меня. Я сумел произнести весьма остроумный тост, чем сорвал аплодисменты и улыбки. Что же, начало, судя по всему, дано неплохое…

Однако дальше все пошло не так гладко, ибо каждого из присутствующих обслуживала по меньшей мере пара слуг, действовавших строго по правилам положенного этикета.

Честно признаюсь, мне явно не хватало таких знаний – и только помощь Элизабет, выросшей во дворянстве и исподтишка подсказывающей мне, помогла мне не ударить в грязь лицом совершенно. Нет, знание такого количества столовых приборов и манер поведения за трапезой не могло уложиться в моей голове, и я только с радостью вздохнул, когда императорский сановник, еще раз поздравив счастливого отца, отбыл по каким-то особо срочным делам. Официальная часть обеда закончилась, и дальнейший банкет протекал в совершенно непринужденной атмосфере. И когда пришло время кофе, то все разом покинули парадную залу: дамы шумной стайкой отправились в китайский сад, располагавшийся за домом, где уже стояли беседки и столики, а мужская часть двинулась по мраморной лестнице на второй этаж – в гостиную.

В салоне Блейка каждый новый гость сразу же становился объектом самого что ни на есть пристального внимания. Его положение в обществе, финансовое состояние, звание и прочие заслуги или регалии становились сразу же темой всеобщих толков и сплетен, обсуждавшихся в основном по разным углам. После чего через некоторое время уже ясно вырисовывалась картина будущего отношения к данной личности. Что уж говорить – змеиных языков, страстно желающих потешить свое самолюбие, там было с избытком (взять хотя бы того же самого Стентона). Здесь же все было совершенно иначе.

Несмотря на строгую иерархию за обеденным столом, тут, в свободной обстановке, расположившись на креслах и диванах, все разговаривали друг с другом практически на равных – с подчеркнутым уважением друг к другу, сохранявшимся даже в самые жаркие моменты спора. Посторонних людей здесь по определению не могло быть, поэтому никто не проявлял к моей персоне особого любопытства и я сразу же стал человеком своего круга. Это позволило мне поддерживать любой разговор на свободные темы…

Слуги разнесли ароматный кофе, запах которого приятно щекотал ноздри, многие закурили трубки, отчего вскоре пришлось распахнуть почти все створчатые окна настежь. Именно сейчас и настало то самое время, которого я с нетерпением ждал и на которое делал теперь уже главную ставку в своей игре. Если все удастся так, как я и рассчитывал, то назад в Ливерпуль я прибуду уже не просто зятем сэра Рональда Блейка, а человеком, при виде которого кланялись бы хозяева лучших магазинов Лондона.

Левингстон завладел всеобщим вниманием, словно став спикером собрания. Он с удовольствием и весьма долго говорил о разбитии бенгальцев войсками компании при Плесси. Не переставая хвалить Клайва за его военное умение при проведении данной кампании, он выразил крайнюю надежду на получение в скором времени от правительства Индии права на сбор податей в Бенгалии. При этом он выразил крайнее недовольство постановлением некоего Мир Касима взимать минимальную пошлину с британских купцов. По его мнению, англичане должны были быть вообще освобождены от каких-либо налогов – и этот указ сам Левингстон считал чуть ли не оскорблением всей британской короны. Его довольно пылкая речь была встречена всеобщим одобрением, после чего слово взял Дональд Эдвайс – купец первой гильдии, один из крупных дельцов компании. Он поднял тост за победу в разразившейся войне с Испанией. Дальнейший разговор шел в направлении последних успехов в боевых действиях с французами, вследствие чего был поднят новый тост – за победу английского флота при Кибероне. Далее разговор шел о делах внутри компании, связанных с последствиями оттеснения французов как основных и наиболее сильных конкурентов.