лагеря. Линь Чун заметил, что все ворота усиленно охраняются. Вокруг лагеря высились громады гор, а между ними имелась гладкая, как зеркало, площадка примерно в пятьсот квадратных чжанов. В этом горном ущелье помещались главные ворота разбойничьего стана. По обеим их сторонам находились караульные помещения.

Чжу Гуй провел Линь Чуна в парадные покои. В центре, на кресле, восседал человек. Это и был главный предводитель разбойников – Ван Лунь. По бокам, также в креслах, восседали второй предводитель – Ду Цянь и третий предводитель— Сун Вань.

Чжу Гуй и Линь Чун выступили вперед и, поклонившись, произнесли при этом обычное приветствие. Стоя рядом с Линь Чуном, Чжу Гуй обратился к предводителю со следующими словами:

– Этот человек – наставник восьмисоттысячного войска Восточной столицы. Зовут его Линь Чун, по прозвищу Барсоголовый. По навету командующего Гао Цю его приговорили к ссылке в Цанчжоу. Там его обвинили в поджоге военных складов. Линь Чун убил трех человек. После этого ему удалось укрыться в усадьбе господина Чай Цзиня, который относится к нему с большим уважением. Он написал ему рекомендательное письмо и направил сюда.

Линь Чун достал из-за пазухи письмо и почтительно передал Ван Луню. Последний вскрыл письмо, прочитал его, пригласил Линь Чуна сесть в четвертое кресло, а Чжу Гуй занял пятое.

Затем Ван Лунь приказал слугам принести вина. После того как все выпили по три чашки, Ван Лунь спросил гостя:

– Как здоровье господина Чай Цзиня?

– Он часто выезжает на охоту и проводит время в свое удовольствие, – ответил Линь Чун.

Ван Лунь задал гостю еще несколько вопросов, а затем подумал: «Я всего лишь неудавшийся ученый. Когда мне не повезло на экзаменах, мы отправились сюда вместе с Ду Цянем и занялись разбоем. К нам присоединился Сун Вань, мы собрали вокруг себя шайку удальцов. Но разве есть у меня способности, чтобы руководить ими? Что же касается Ду Цяня и Сун Ваня, то они в военном деле совсем мало смыслят. И вот сегодня к нам неожиданно прибыл этот человек – наставник дворцового войска и, несомненно, большой знаток военного дела. Где уж нам тягаться с ним! Он, конечно, заткнет всех нас за пояс и станет нами командовать. Поэтому, чтобы избежать неприятностей, лучше я под каким-нибудь предлогом избавлюсь от него и отошлю его обратно. Это, правда, нехорошо, и мне неудобно будет перед Чай Цзином: он может подумать, что я забыл оказанные им милости… Ну, да сейчас не до этого!»

Ван Лунь приказал приготовить вина и угощение и пригласил всех к столу. В пиршестве приняли участие и другие удальцы. В конце трапезы Ван Лунь приказал людям, прислуживавшим за столом, принести блюдо с пятьюдесятью лянами серебра и двумя кусками шелка, после чего поднялся и сказал:

– Господин Чай Цзинь рекомендовал вам, господин наставник, отправиться в наш стан и вступить в нашу компанию. Но, к сожалению, я должен сказать, что в нашем стане мы постоянно ощущаем недостаток продовольствия, помещения у нас небольшие и неказистые, да и народу совсем мало. Поэтому я опасаюсь, что вам не понравится у нас, а это нас очень огорчило бы. Вот мы и приготовили вам скромные подарки; не обессудьте и не откажитесь принять их. Вы, несомненно, найдете себе более достойную компанию и сможете спокойно обосноваться где-нибудь в другом месте. Только уж, пожалуйста, не сердитесь на нас!

– Разрешите мне, почтенные предводители, обратиться к вам, – сказал Линь Чун. – Я прошел много ли, надеясь найти у вас пристанище. Меня рекомендовал господин Чай Цзинь, и я думал, что вы примите меня к себе. Я не обладаю никакими талантами, но все же очень прошу вас разрешить мне остаться здесь. Клянусь, что, если мне придется умереть, защищая ваш лагерь, я не остановлюсь перед этим, считая подобный поступок самым большим счастьем моей жизни. Я говорю от чистого сердца, а не ради того, чтобы добиться вашего расположения. Не за серебром пришел я сюда и поэтому умоляю вас, предводители, оставить меня в вашем лагере.

– Да ведь у нас здесь тесновато, – настаивал Ван Лунь. – Мы не можем даже как следует устроить вас. Вы уж на нас не сердитесь.

Видя, какое направление принимает беседа, Чжу Гуй поспешил вмешаться.

– Старший брат мой! – сказал он Ван Луню. – Не гневайся на меня. Хотя продовольствия в нашем лагере и не так много, но мы можем добыть его в соседних деревнях и городах. На горах и около озер вдоволь леса, его хватит хоть на тысячу домов. Этого человека очень рекомендует нам господин Чай Цзинь. Как мы можем отправить его? Ведь господин Чай Цзинь всегда относился к нам с вниманием и оказывал большие милости. И если он узнает, что мы отказались приютить этого человека, что он подумает о нас? Да к тому же наставник – человек с большими способностями и может принести нам пользу.

– Стоит ли из-за одного человека разговаривать? – вставил также Ду Цянь. – Почтенный брат, если мы не оставим его здесь, господин Чай Цзинь будет недоволен нами. Он подумает, что за все его милости мы платим черной неблагодарностью. Господин Чай Цзинь сделал нам немало добра, и теперь, когда он посылает к нам своего человека, мы не можем отказать ему.

– Ради господина Чай Цзиня мы должны оставить его здесь и сделать одним из наших вождей, – выступил в защиту Линь Чуна также и Сун Вань. – Иначе весь вольный люд будет возмущен нашей неблагодарностью.

– Братья, – сказал Ван Лунь, – хоть он и совершил в Цанчжоу великое преступление, все же мы не знаем, с какими намерениями он явился сюда. Возможно, он пришел разведать, что у нас тут делается. Как же нам быть?

– За совершенное мною преступление карают смертью, – сказал Линь Чун. – Я пришел сюда присоединиться к вам. Какие же у вас могут быть сомнения?

– Раз вы искренне хотите к нам присоединиться, – сказал Ван Лунь, – то дайте нам соответствующее поручительство.

– Я немного знаю грамоту, – сказал Линь Чун. – Принесите мне бумагу, я готов написать.

– Вы не поняли, наставник, – засмеялся Чжу Гуй. – Когда кто-либо из добрых молодцев хочет присоединиться к нам, он должен представить особый вид поручительства. Это значит, что вы должны спуститься с горы, убить какого-нибудь человека и принести сюда его голову. Тогда уже у нас не останется никаких сомнений. Это-то и называется здесь «поручительством».

– Что ж, – согласился Линь Чун, – спуститься с горы и кого-нибудь подкараулить нетрудно, боюсь только, что никто мне не встретится.

– Даю вам три дня сроку, – сказал