— Юра, — говорю. — Юрий Петрович. Товарищ майор… Да я лучше рапорт сразу, чем этой херней страдать! Участковые должны по адресам ходить. Курсантики из школы МВД. Эти, как их, добровольные дружинники. Вот они — должны. А у меня — секретный спецвзвод! У меня горизонт один, горизонт два, участки с первого по двенадцатый, горизонт три! Вот где наши адреса, вот где мы должны обходить, раз уж так надо! Кто там будет вместо нас? Вася, Степа, Пал Васильич какой-нибудь из «опорняка»?.. А тот самый гад-террорюга, который завтра еще с полсотни людей положит, он, вполне возможно, сейчас в общаге какой-нибудь в Мневниках, в тапочках на босу ногу, плов себе готовит на общей кухне… Нормально, да?..

— Может, успокоишься все-таки? — посмотрел Евсеев.

— А чего? Ведь именно там террористы водятся, в общагах, живут по три-четыре семьи на бокс, а пластит под подушками прячут да в матрасы набивают! Это все знают!

— Не издевайся. По-разному живут. Цаха Шатоева и Селимат Мансурова не в пентхаузе здесь ютились, как тебе известно, — напомнил Евсеев.

— Да пол-Москвы таких! Это пол-Москвы надо прошерстить и в душу заглянуть! И все без толку!

Евсеев как-то даже весело уставился на него, будто вот сейчас расхохочется в голос и пойдет чечетку отплясывать от всей этой хренотени. Потом поднял бровь.

— Вот и выполняйте приказ, Синцов. Отправляйтесь в патруль и шерстите с толком! Покажешь, как это делается!

— Толк от меня вот там может быть, — Леший ткнул пальцем в пол. — На тот случай, если этот предполагаемый гад все-таки не в общаге торчит, а по теплакам сейчас пробирается. В полной экипировке. И уссыкается с нас.

— Товарищ майор! Вы не в кабаке! Выбирайте выражения!

Евсеев перестал улыбаться. Не терпел он развязного тона и таких словечек. Леший сразу понял, что перегнул палку. Спасло его только то, что в кабинет вломился начальник секретариата подполковник Огольцов, со своей отвисшей губой, вечным огнем в глазах и журналом контроля прохождения документов под мышкой. Он замер на пороге, как дьявол, явившийся к грешнику, чтобы низвергнуть его в ад, зловеще раскрыл журнал, заложенный на нужной странице.

— Что-нибудь случилось, Василий Кириллович? — спросил Евсеев.

— Случилось! Грубое нарушение исполнительской дисциплины случилось! — просвистел Огольцов паровозом, поскольку голоса от возмущения у него, похоже, не осталось.

— Жалобу гражданки Поликарповой вы когда получили? Тридцать два дня назад! А каков результат ее рассмотрения? Где ответ заявительнице? Какие приняты меры?

— Мы разобрались, товарищ подполковник, может, просто копию забыли передать, — принялся оправдываться Евсеев.

Но Огольцов его перебил.

— Вот журнал. Никаких отметок об исполнении. Ни штампа отправки. А ведь речь о нарушениях в «минусе»! А потом — взрывы в метро! Люди погибли!!.. Вот цена безответственности и неисполнительности!

Евсеев опустил голову и уткнулся взглядом в пол.

* * *

— Там пацанов наших нет случайно?

По телефону ее голос звучал иначе — более по-детски, что ли. Хотя детский он и есть, при живом разговоре на это просто не обращаешь внимания. На многое не обращаешь внимания, когда говоришь с красивой девушкой.

— Наших — это каких? — переспросил Крюгер. Он только вошел в «Козерог» и еще не успел осмотреться.

— Рыба, Вампирыч, кто там еще… Айва еще этот странный.

Сегодня в «Козере» почти безлюдно. Главное, кавказцев ни одного, даже носатый, которого готы прозвали Ресничкой, не пришел. Крюгер на ходу кивнул бармену Мише и двум эмо-дегенератам за стойкой, которых даже не помнил по именам.

— Никого нет, — сказал он, усаживаясь на свое обычное место у окна. — Мой столик сегодня свободен.

— Тогда я подъеду через десять минут, ладно?

Крюгер не торопился с ответом. Приедет, конечно, раз сама так решила. Она девушка решительная. Но это ее инициатива, он на аркане никого не тянет.

— Зачем тебе все это? — спросил он прямо.

— Нам надо поговорить.

— Уверена?

— Да.

— Ладно, подъезжай.

Приехала ровно через десять минут. Пан Запальский, охранник на входе, радостно поприветствовал ее как старую знакомую, чуть не честь отдал, хотя Пуля здесь бывала раза два, ну три от силы. Самолично проводил к столику Крюгера, отодвинул-задвинул стул, церемонно так, с полным уважением.

— Для пана Крюгера все самое лучшее и свежее!

Чуть морду свою пшецкую не порвал, улыбаючись. С Пулей всегда так — где ни появится, там все как-то даже надрываться начинают от положительных эмоций. И вроде бы ничего такого особенного в этом нет: красивая яркая девчонка, глазищи по пять копеек, фигурка точеная, тоненькая, еще толком из подростковой своей скорлупы не вылупилась — что-то чистое здесь есть, незамутненное, в самом деле. Уж на что прожженный ё…бер этот пан Запальский, даже он смотрит на нее с почти отцовской нежностью, не пыхтит, не облизывается, как обычно. А с другой стороны, совершенно ясно, что намекни ему Пуля хоть полсловом, хоть полвзглядом, полфлюидом — ну всё, пиши пропало, Запальский тут же прямо на месте превратится в такое козлище похотливое, каким его не знали даже новоарбатские проститутки, в нечто хрюкающее, потеющее и вожделеющее до полного унижения своего человеческого достоинства и разложения человеческой личности… Это — Пуля, одним словом. Это надо знать. Крюгер — знал.

— Благодарю, — бросила она Запальскому. — Привет, Крюша.

Это уже Крюгеру лично.

— Крюша — почти как Хрюша, — буркнул он. И как истинный джентльмен спросил:

— Стаканчик яду? Или пивка для разгона?

— Ни то ни другое, ты ведь знаешь, — отрезала она. И сразу бросилась в атаку: — Ты в курсе, что они нашли в подвале под фонтаном?

Крюгер нарисовал на лице полное недоумение.

— Черт. И что они нашли в подвале под фонтаном? Главное — кто это «они»?

— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Рыба и компания. Они точно во что-нибудь влипнут, я тебе говорю. И ты будешь виноват. Потому что ты — старший, у тебя мозгов должно быть больше.

— Да, — согласился он. — Чистая правда. Я страшно виноват. Перед Рыбой. Особенно перед компанией.

— Ну хватит придуриваться, а?

Было видно за версту, до чего она сама себе нравится в роли заботливой мамаши. Детский сад просто.

— Ты должен их остановить, пока не поздно. Чтобы выбросили из головы раз и навсегда. Это ведь не игрушки. Рыба теперь все время ходит с этим страшным ножом, строит из себя неизвестно кого. Его ведь могут в любое время посадить, ты понимаешь? Это ведь холодное оружие! Я в Интернете специально смотрела — все совпадает, настоящий боевой нож! Понимаешь?

Крюгер кивнул. О да, он понимал.