– Какая скромница! – изумленно вытаращился на Комова Порываев. – Да она!..

– Что она?

– Ничего…

– Не хочет признаваться, – сказал Кулик. – Вчера не хотел навоз на себя брать. А сегодня взял… И Сечкину возьмет, никуда не денется…

– Какой навоз? – всколыхнулся Комов.

– Ну, помнишь, «МАЗ», ты еще с ног сбивался, искал этих гадов…

– Так это он!!!

В бутафорном бешенстве Федот схватил Порываева за грудки; несмотря на его внушительные габариты, смог оторвать его от стула, с силой встряхнуть.

– Ну ты мразь!.. Зачем Сечкину убил, тварь?

– Я не убивал…

– А кто убивал? Чижов?

– Нет, она сама… Она под кайфом была…

Комов сменил гнев на милость в мгновение ока. Отпустил Порываева, снисходительно похлопав ладонью по щеке. И торжествующе посмотрев на Кулика, сказал ему:

– А ведь эксперты действительно нашли в ней героин.

– Да она наркоманка конченая!

– Но это же не значит, что ее можно убивать.

– Так никто и не убивал… Она сама повесилась!.. Мы с Антоном в магазин пошли, приходим, а она болтается под люстрой…

– А вот и неправда, – с коварной задушевностью улыбнулся Комов. – Шейные позвонки у Сечкиной не были сломаны…

– Ну и что? – воодушевленный собственной гипотезой, вопросил Порываев. – Я знаю, да, что, когда человека вешают, он умирает оттого, что шея ломается. Но так это, если палачи вешают, у них опыт, они знают, как правильно вешать. А Ленка палачом не была, она не умела. Она от недостатка воздуха погибла, это, от асфиксии… Она еще жива была, когда мы ее из петли вытащили… Антон искусственное дыхание начал делать, а поздно уже было…

– А в «Скорую помощь» звонить не пытались?

– Да растерялись. У нас только мобильник был, я «ноль три» набираю, а ничего. Потом вспомнил, что надо еще и на звездочку жать… Когда вспомнил, было уже поздно… Мы хотели в милицию звонить, а потом подумали, что нас в убийстве могут обвинить. И решили на кладбище свезти…

– Павел Васильевич об этом знал?

– Павел Васильевич?! Нет, не знал…

– Зачем же вы его тогда убили?

– Так не из-за этого же…

– А из-за чего?

– Кого убили?! – опомнился Порываев. – Павла Васильевича? Скоробогатова? Мы?! Да вы в своем уме? Что вы такое говорите!

– За что вы его убили? – продолжал настаивать на своем Комов.

– Да не убивали!

– Я спрашиваю: за что?! Анжелику с ним не поделили? А может, обиделись на то, что вас уволили?

– Не убивали мы Скоробогатова… И Сечкину не убивали… И вообще я вам больше ничего не скажу. Будет адвокат, стану говорить, а так – ни слова!

И Порываев выполнил обещание. Комов и так с ним, и эдак, а все без толку. Парень плотно замкнулся в себе. Не подействовало на него и обещание отправить его в карцер, куда лейтенант Костоедов всю ночь сыпал землю.

* * *

Ночь с привидениями принесла определенный результат, но развить успех Комов и Кулик не смогли.

– Крепкий орешек, – сказал Федот. – Не колется… Хорошо хоть от Сечкиной не отказался…

– Не отказался, – кивнул Степан. – Но и на себя не взял. Суицид и убийство – это не совсем одно и то же…

– А врет он складно, – заметил Кулик. – Как по нотам. Как будто заранее заучил…

– Хотелось бы послушать, как дружок его запоет.

– Запоет. В унисон с ним. Если они заранее договорились, что Сечкина сама повесилась. А они, скорей всего, условились, если он про асфиксию знает…

– Ничего, нестыковки по-любому будут, – не согласился с Куликом Комов. – С одним следственный эксперимент проведем, с другим, на разнобоях их и возьмем… А дальше на Скоробогатова их колоть будем… А ведь он сознался, что они Скоробогатова замочили…

– Подловил ты его грамотно, – улыбнулся Кулик. – Но это не признание…

– Никуда он не денется, признается. Главное, что теперь мы знаем, кто Скоробогатова сделал…

– Но не знаем за что.

– Да это и неважно… Скоробогатову надо брать на пушку. Скажем, что Порываев признался в убийстве ее мужа, посмотрим, что она запоет…

– Без адвоката она с нами говорить не будет, это я вам обещаю, – сказал Круча.

– Пусть зовет адвоката. А мы к ней со следователем подъедем. Сваткин с ней разговаривать будет, пусть отбрехивается… И Чижова за гребень брать надо…

– Скоробогатовой займемся, – кивнул Круча. – А Чижова пока трогать не будем. Им пусть Рита занимается, раз уж напросилась…

Степан охладел к идее использовать капитана Косыгину в игре против Порываева, потому что она была замужем за его сотрудником, который к тому же сильно нервничал из-за ее самодеятельности. Но Рита все же включилась в игру, но уже против Чижова. И, судя по всему, вошла к нему в доверие. Правда, результата с первого захода не достигла: в отличие о своего друга Чижов умел держать язык за зубами. Что ж, если она сама этого хочет, пусть идет на второй заход. А оперативное прикрытие будет усилено.

Сергей сначала проснулся и только затем услышал соловьиную трель входного звонка. Интуиция разбудила его, она же включила механизм самосохранения. Не дожидаясь, когда дверь слетит с петель, он вытащил из-под подушки пистолет.

У квартиры, в которой он жил, было одно большое преимущество – она принадлежала ему на законных основаниях. Но был и недостаток, о котором он много думал и который пытался исправить. Квартира находилась на четвертом этаже, и выпрыгнуть из окна в пожарном случае он не мог. И на крышу выбраться тоже не мог. Но у него был слип-эвакуатор, посредством которого он запросто мог спуститься вниз или через балкон, но сначала надо было выяснить, стоит это делать или нет.

Сергей отвел штору и через занавеску из тюля глянул вниз. Вроде бы ничего подозрительного. Осмотрел он и другую сторону дома, через балкон. И там вроде бы все спокойно. А звонок продолжал трелить. И дверь никто с петель не срывал…

Он осторожно вышел в прихожую, глянул в глазок и увидел Вику. Явилась, не запылилась.

Дверь он приоткрыл, не снимая ее с цепочки, но никто, кроме самой Вики, не притронулся к ней.

– Ну, открывай, чего тянешь? – недовольно спросила она, дыхнув на него свежим коньячным ароматом.

– А если не открою?

– Ну и не надо, – спокойно, без нервов пожала она плечами и показала ему спину.

Он дождался, когда она шагнет вниз по ступенькам, и только затем распахнул дверь.

– Ты не сказала до свидания, – насмешливо бросил он.