Он попробовал закричать — но не смог. Граница камня добралась до груди, и сердце чара затвердело. Сол запрокинул лицо вверх, вскинув руки над головой. Они ходили ходуном, будто наслаждаясь последними мгновениями жизни, пальцы шевелились, сгибались и разгибались, щелкали суставы. Граница достигла шеи. Согнутые ноги стали фундаментом, бока — стенами, ребра — перемычками; чар ощущал, что в его животе кто-то двигается; он теперь мог заглянуть внутрь себя, на лестницы своих костей, комнаты своих легких, кладовые почек и каменный мешок желудка, на площадки, в каморки, чердаки и балконы, в гулкие залы своей плоти, по которым бегали фигурки людей с мечами и кривыми саблями. Гранит достиг головы — теперь лишь запрокинутое лицо, обрамленное овалом камня, смотрело в потолок. Лицо текло; по нему проносились, сменяя друг друга с невероятной скоростью, гримасы: брови подскакивали на лоб и тут же опускались, хмурясь, дергался нос, глаза беспрерывно подмигивали, щеки ходили волнами.

Он пошевелился, и Гора Мира зашевелилась вместе с ним. Камень достиг локтей, взбежал к запястьям. Лицо уже стало маской с грубыми, неровно высеченными чертами. Ярко-рыжие волосы превратились в твердые иглы. Пальцы шевельнулись в последний раз, срослись и застыли.

Но не надолго. Коленопреклоненное изваяние медленно опустило голову. Согнулась, поскрипывая каменной кожей, рука — медленно, очень медленно. Каждое движение давалось с неимоверным трудом, тело наполнилось гранитной тяжестью. Отныне никаких быстрых жестов, никаких прищелкиваний пальцами, кивков, гримас и ужимок. Чтобы совершить малейшее движение, требовалось приложить тяжкое, изматывающее усилие, сосредоточить всю силу воли.

Лицо статуи повернулось, что-то едва заметно сдвинулось на нем. С хрустом нижнюю часть прочертила горизонтальная трещина. Посыпались отколовшиеся мелкие камешки, и гранитные губы разжались. Едва слышный, доносящийся будто сквозь толщу земли, из глубокого подземелья, голос произнес:

— Что ты сделала со мной?

Тот, кто когда-то был теплым чаром Солом Атлеко, начал выпрямляться.

* * *

Туловище Кибара приподнялось, тонкая струйка дыма, извиваясь, взлетела из ноздри. Прикрывая ладонью правый глаз, Хуго шагнул к нему. Несколько северян брели через зал между телами, Торонкан быстро поднимался по лестнице к неподвижно лежащему Эрику. Чудовище приподнялось выше, и Чаттан увидел, что в него упирается руками лежащий на спине Гело Бесон. Он глухо вскрикнул и спихнул с себя мертвого скакуна. В пасти того провернулись и навсегда остановилась шестерни со сломанными зубьями. Хуго подскочил к хозяину, ухватил за плечи. Взгляд Бесона скользнул по его лицу, и чар выдохнул:

— Ты лишился глаза.

Затем Гело оттолкнул его.

— Отойди. Я сам.

В правой глазнице Чаттана будто орудовали концом хорошо заточенного кинжала. Отступив, Хуго присел, сорвал рукав с рубахи мертвого северянина, чтобы сделать повязку.

Квереморы остановились под лестницей, глядя вверх. На ступенях Торонкан склонился к Эрику, выпрямился и прокричал:

— Вождь мертв!

Гело Бесон выпрямился. Грудь его была вдавлена, левая рука вывернута за спину, из десен, в которых не хватало нескольких зубов, по губам и подбородку сочилась кровь. Лицо чара стало белее снега. Широко расставив ноги, он постоял несколько мгновений, сделал шаг, улыбнулся и упал лицом вниз. Чаттан, затянув узел на затылке, бросился к хозяину, перевернул на спину и прижал пальцы к жилистой шее. Он нащупал неровное частое биение, прокричал: «Помогите мне!» — и в этот миг пол пирамиды качнулся.

Все, кто стоял на ногах, упали.

— Торонкан! — закричал Хуго. — Это твердетрясение! Надо вытащить его, помоги мне!

Пол вновь зашатался. Несколько квереморов на четвереньках поднимались по лестнице, а Торонкан волочил вниз Эрика.

Вцепившись в щиколотки Бесона, Чаттан потянул его к проломленным воротам. Старик был очень тяжел.

Пирамида издала низкий стон, глухо скрипнули гранитные блоки. Два еще горевших факела почти погасли, тусклый свет смешался с тьмой, наполнив зал призрачными тенями.

Хуго волочил хозяина, в голове его звенело от напряжения, из-под повязки текла жидкая розовая кашица. В глаз словно насыпали пышущих жаром углей. Шесть квереморов подняли Эрика на плечи и понесли к пролому. Хуго выкрикнул:

— Торонкан!

Северянин скользнул к нему из теней, ухватил Бесона за руки, приподнял, помогая нести.

— Мертв? — спросил он.

— Нет, — прохрипел Чаттан, перед глазами которого все расплывалось.

— Что происходит?

— Твердетрясение... — начал Хуго, но кверемор перебил:

— Нет. При мне они здесь уже бывали. Это не похоже...

Они обогнули тело лича, вокруг которого медленно таяли, исчезали разбросанные по полу щупальца.

Вдруг пирамида словно перевернулась на бок — вздрогнул весь мир, посыпалась гранитная крошка, пол накренился так, что они полетели в пролом, вслед за упавшими квереморами.

— Нельзя бросать его! — Торонкан вновь схватил Бесона за плечи. — Если Эрик умер, он должен стать вождем...

В бушующей вокруг Универсала метели маячили темные силуэты домов. От пирамиды пошел такой жар, что снег вокруг мгновенно растаял, грязные потоки устремились во все стороны по мостовой, клокоча в развалинах баррикады, накреняя шатры, бурля у стен. Чаттан и Торонкан успели втянуть Бесона нa ступени лестницы одного из домов в начале улицы. Северяне с телом Эрика исчезли из виду.

Зашевелилась вся Шамба, балки дома угрожающе застонали. Вода уже схлынула, и беглецы потащили чара дальше.

— Возле шатра Эрика должны быть кони! — прокричал Торонкан.

Все вокруг наполняли треск и поскрипывание. Низкий рокот поднимался из недр горы. Когда они понесли Гело по улице, на мостовую упал яркий свет, тени вытянулись вперед.

Они оглянулись: пирамида разгоралась янтарным свечением.

— Она что, пытается взлететь? — спросил северянин.

Беглецы свернули во двор, к конюшне. Пока северянин открывал ворота, Хуго склонился над хозяином. Глаза того были раскрыты, зрачки закатились — на Чаттана пялились слепые белки.

Они едва сумели взвалить Бесона на спину скакуна. Торонкан сел позади него, Чаттан взобрался на второго коня, и они поскакали по улице. Поток янтарного света бил им в спины, волны жара расходились от пирамиды. Хуго оглянулся лишь один раз — чтобы увидеть раскаленную, будто железо в горне, Гору Мира. Сияние озарило всю Шамбу от верхних кварталов до нижних. Обычно невозмутимые северные кони испуганно ржали.

Вверху большинство построек были из камня и еще держались, но лачуги в нижних кварталах рассыпались. Конь под Хуго, яростно заржав, упал. Чаттан вылетел из седла, прокатился по земле и вскочил. Торонкан скрылся за поворотом. Хуго, хромая, побежал следом и налетел на северянина, который, остановив скакуна, стаскивал с него чара.