– Да, – радостно заулыбалась я.

– Хорошо, – пробасил здоровяк.

– А ты-то ей кто? – Давид повторил свой вопрос недовольным голосом и напрягся.

– Никто, – заулыбался здоровяк, – я мимо проходил. Сознательный просто…

– Я рад. А вы лучше займитесь Алиной, нашим бухгалтером, которая тут сидела. Она от шока почти в бессознательном состоянии. Спасёте одинокую женщину.

Давид закрыл дверь на ключ и подошёл ко мне, потянул за руку, вынуждая подняться.

– Как я по тебе соскучился, Бэмби! – выдохнул на ухо, отстранился, вглядываясь в глаза. – И ты смогла вот так просто уйти от меня?

– Ты же говорил…

– Я много чего говорил. Но неужели было непонятно, что ты нужна мне? Я не собирался тебя отпускать, моя сладкая. А ты коварно сбежала!

– Я не сбежала, – я обняла Давида, млея от нашей близости, – я хотела тебе сказать накануне, что мне нужно съездить в Рязань. На годовщину смерти мамы. Но ты мне не дал сказать.

– А телефон?

– У меня его украли. На вокзале. Я даже не заметила, как это произошло… Поняла только когда в поезде ехала. В Рязани нужно было немного задержаться, потому что на могилке мамы земля просела и памятник покосился. Пришлось искать рабочих, ждать, пока всё исправят…

– Почему ты мне не позвонила? Номер наизусть не помнишь?

– Помню, Давид. Но я думала, что ты не хочешь меня видеть и слышать. После всего, что было. После всех этих пакостей.

– Дурёха моя, – поцеловал меня в губы Давид, – я выразился не самым лучшим образом. Чёрт… Я говорил, как самая последняя сволочь и вёл себя ещё хуже. Но хотелось тебя хоть как-то привести в чувство и дать понять, что нельзя портить людям жизнь на основании призрачных домыслов. Нельзя играть на их чувствах.

– Прости, Давид! Мне очень стыдно.

– Когда ты так на меня смотришь своими оленьими глазками, я готов тебе простить что угодно, Бэмби, – улыбнулся Давид.

– И я не играла с тобой. Ты мне на самом деле очень понравился.

– Понравился? – переспросил Давид. – Я без тебя едва не помер, сходя с ума от беспокойства… И когда позвонили и попросили приехать на опознание… Бля, это был самый хреновый момент в моей жизни. Мне даже жить расхотелось. А ты говоришь, что я тебе просто нравлюсь…

Я спрятала лицо на груди Давида, улыбнувшись.

– Нет, не просто. Я в тебя, как дурочка, влюбилась, – тихо сказала я.

– Влюбилась? – Давид поднял моё лицо за подбородок, пристально вглядываясь в глаза.

– Да.

– Я тебя тоже люблю, Бэмби… – серьёзно произнёс Давид, – но кое от чего мне тебя хочется избавить. От лишних дурных мыслей…

Горячие ладони Давида заскользили по моей спине, он чертыхнулся.

– Где эта чертова застёжка? Это платье прямо на тебе сшили, что ли?

– Молния сбоку, – улыбнулась я. – Она крошечная, и её почти не видно.

– Коварно, – плотоядно осмотрел меня Давид и нащупал миниатюрную застёжку, поведя её вниз. – На чём мы остановились? Ах да, на избавлении тебя от лишнего… Первое – это платье и твоё бельё. А чулки и туфельки пусть остаются. Мне нравится…

Платье полетело на пол, через мгновение туда же полетел мой бюстгальтер и кружевные трусики. Давид впился поцелуем в мой рот, лаская грудь пальцами. Он жадно сминал упругие полушария и перекатывал между пальцев затвердевшие сосочки, заставляя меня прижиматься к его телу. Я слепо шарила по его рубашке, расстёгивая пуговицы. Справившись с этой задачей, я с наслаждением провела ноготками по его телу, царапая гладкую кожу пресса.

– Ты не хочешь раздеться? – выдохнула я, прежде чем Давид окончательно завладел моим ртом, глубоко и быстро толкаясь своим языком.

– Если ты этого тоже хочешь, Бэмби…

Хочу ли я? Я уже вся превратилась в одно влажное пульсирующее желание. Хотелось бы, чтобы Давид как можно быстрее заполнил меня собой, подмял под себя и сделал своей. Давид улёгся на диван, похлопав ладонью рядом с собой. Я рассмеялась.

– Мне твоя поза что-то смутно напоминает!

– Да-а-а, это было впечатляюще, – признался Давид, пожирая меня взглядом, – исполнишь одно моё маленькое желание?

– Кажется, я даже знаю, какое…

Я опустилась на колени около дивана и расстегнула ремень на брюках Давида. Молния тихо зажужжала, спускаясь вниз. Давид приподнял бёдра, спустив брюки ниже. Тонкая ткань плавок была натянута сильной эрекцией. Я провела рукой по стволу, сжимая его через ткань. Давид застонал и дёрнул бёдрами вверх.

– Бэмби, по твоей вине у меня было несколько дней воздержания… Если ты сейчас же не возьмёшь его в свой ротик, я просто взорвусь.

– Как скажешь, босс, – улыбнулась я, облизнув губы и смочив их кончиком языка.

Я стянула плавки вниз, освобождая член, напряженный до предела. Сжала его ладошкой у самого основания и накрыла крупную головку ротиком, лизнув её язычком.

– М-м-м… – довольно простонал Давид, накрыв мой затылок своей ладонью, – возьми поглубже, Бэмби… Прошу тебя.

Повторять дважды Давиду не пришлось. Я уже вбирала его член в ротик, продвигаясь всё дальше. Увлажнённые губы скользили по нежной бархатистой коже ствола. Горячий, пульсирующий, он скользил всё глубже, заставляя меня плавиться от невероятного возбуждения, овладевшего мной. Я активно помогала себе язычком, лаская его снизу. Давид застонал и ткнулся концом в нёбо, потёршись об него. Ещё немного – и он заполнит всё пространство моего ротика так, что станет тяжело дышать. Я мелко и часто вдыхала, продолжая ублажать Давида, даря ему наслаждение.

– Охренеть, как вкусно… – прошептал он и переместил руки. Он зажал мою голову между ладоней и толкнулся несколько раз особенно глубоко, заполняя весь ротик до самой глотки. Я потрясённо вбирала в себя его яростные жадные толчки, чувствуя, что завожусь ещё больше от того, как глубоко он трахает мой ротик.

– А теперь иди ко мне, Бэмби…

Голос Давида прозвучал хрипло и пронёсся обжигающей волной по моей оголённой коже, покрывшейся бисеринками пота. Мужчина потянул меня на себя, устраивая сверху. Он обхватил меня одной рукой за попку и упёрся горячим членом во влажные лепестки, обрамляющие вход.

– Люблю, когда ты такая мокренькая для меня…

Сжал второй рукой грудь и одновременно с этим двинул бёдрами, призывая опуститься на него. Я простонала, насаживаясь на его член, чувствуя, как лоно ритмично сокращается и сочится жаркой влагой. Чувствовать его в себе очень глубоко, до самого предела, было невероятно волнительно. И казалось единственно верным быть соединёнными вот так…