— Ты вообще к чему это?! Хочешь познакомиться с родителями? А не рано ли?

Я еще пытаюсь обернуть разговор в шутку, хотя понимаю, что Кир просто так не отступит.

— Я лишь хочу понять, откуда у тебя это все? Твоя квартира, твои расходы… Майя, я знаю, сколько плачу своим ребятам, я знаю, сколько может получать в таком салоне, как этот, обычная девочка-продавец.

— А с чего это тебя вдруг волнуют мои расходы? Я сама себя обеспечиваю и не собираюсь требовать, чтобы ты меня содержал. Удобно, да?

— Нет. Неудобно. — Он встал с кресла и медленно подошел ко мне. — Неудобно. Откуда у тебя деньги, Майя? Бывший любовник? Или нынешний?

Вперил в меня тяжелый взгляд, от которого по спине пробежал холодок. Я еле удержалась, чтобы не сделать шаг назад. Ты не перестаешь меня удивлять, Кирилл. Где тот кобель, которому было плевать, кого трахать?!

— Тебя это не касается, Кир. Откуда у меня деньги, как я живу и чем занимаюсь. У тебя нет никаких прав мне что-то предъявлять! Или ты реально думаешь, что я с кем-то трахаюсь за тряпки и деньги на такси?!

Он молчит, не отвечает. А мне вдруг становится очень больно. Настолько больно, что даже не понимаю, из-за чего мне хуже: потому, что он считает меня шлюхой, или потому, что я не могу сказать ему правду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Просто секс, так ты сказала, да, Майя? А я, дебил, не понял сначала. А ты права оказалась насчет «резинки». Надо было предохраняться, и не от залета.

Со всего размаха, не думая о последствиях, не думая сейчас вообще ни о чем, вложив в удар всю свою обиду и боль, я залепляю ему пощечину.

Чуть не взвыла от боли в руке. Захотелось попрыгать на месте, подуть на руку, а лучше во что-нибудь холодное ее окунуть. А он даже не дернулся, продолжает сверлить меня взглядом, в котором намешано все: и злость, и ревность, и ненависть, и еще что-то, похожее на разочарование.

— Пошел вон. — Мой тихий голос отдается болью в груди. — И больше не приходи. 

— Майя! — Он явно сделал над собой усилие, чтобы назвать меня по имени. — Если у тебя… черт, ты же не говоришь ни хера! Что я должен думать?!

Он уже не сдерживается, кричит, но не уходит. Он ждет от меня правды, похоже, считает, как и все, что я ноги за деньги раздвигаю. Если бы все было так просто!

Но я молчу. Душа кричит, требует признаться, что у меня только он и что…

— Э-э… ребята, у вас тут что происходит?

Мы не заметили, как в салон зашла Габи, но именно ее появление решило все.

Кирилл чуть дернул головой, а потом, не глядя на меня, молча вышел из магазина.

— Вы поругались? — испуганным шепотом спросила Габи.

Я не ответила.

Он больше не заходил к нам, а я, подумав, решила, что так, наверное, к лучшему, прежде всего для него самого.

Об этом думала, когда плелась вечером домой совсем без сил. И это здорово — по крайней мере, вырублюсь сразу же, едва на кровать лягу.

Поднявшись на этаж, слышу чьи-то приглушенные рыдания, переходящие в жалобный вой. Похоже, кому-то еще хуже, чем мне. Чем ближе подхожу к квартире, тем громче звуки.

Алиска.

Сидит на полу, оперевшись спиной на свою дверь, и ревет. Меня не видит, уткнулась лицом в колени и ревет. Ее сумка и ноутбук валяются на коврике у моей квартиры.

— Алиса? — тихо позвала, но она не отреагировала. — Алиса!

Замерла на секунду, но голову не подняла, а потом завыла еще громче.

Прохожу к своей двери, открываю квартиру, заодно подбираю ее вещи, чтобы не валялись. В шкафу стоит почти нетронутая бутылка коньяка.

— Пей! — Чуть ли не силой вливаю в Алиску алкоголь.

Она давится, пытается оттолкнуть меня, но я сильнее. Так что через три минуты немного поутихшая, но по-прежнему не сильно вменяемая бывшая подружка сидит на моей кухне.

— Заешь шоколадом, а то плохо будет. — Протягиваю ей половину плитки. — Ты вообще давно ела?

— Я тварь... Майка. С-сука последняя, а т-ты тут со мной... воз-зишься… Хреново… как… прости, а...

Ничего не понимаю.

— Что ты натворила?! — ледяным тоном спрашиваю.

Алиска испуганно дергается. Виновато смотрит на меня глазами, измазанными в туши и тенях, и снова начинает подвывать.

— Алиса! — рявкаю так, что она уши от страха закрывает. Сжалась вся, никогда ее такой не видела. — Что случилось?!

— К-кирилл… — икая, она еле слышно шепчет. А потом поднимает на меня взгляд, полный стыда. И тут же опускает глаза в пол.

Ясно. Теперь все ясно.

— И как? Легче стало? — интересуюсь, хотя ответ прекрасно знаю. — Что ему рассказала?

— Все. Про мужика этого... ну и про м-магазин, Г-Габриэл-ла эта... говорит, что н-на деньги п-папика твоего все ж-ж-живете...

— Ну так легче стало?!

— Знаешь, я думала, что так... будет честно, если он все про тебя у-узнает. А он…

— Что он? — Хотелось взять полупустую бутылку и огреть ею эту дуру! — Что он?

— Послал меня. Сказал, чтобы валила и к нему больше не подходила. И к тебе тоже. Он мне н-не поверил.

Да если бы.

— Обидно, да? — Я наливаю себе рюмку и выпиваю ее залпом. — Так хотела подлость сделать, а не получилось?

Алиса снова на меня посмотрела и на этот раз глаз не отводила. Мне стало не по себе. Взгляд совсем безумный и полный такого отчаяния, что мне стало ее жалко.

— Я уже за нее расплатилась, Майка. Сполна, — снова шепчет, хлюпая носом. — Меня посадят. Или убьют.

— Алиса. Что случилось? — повторяю, понимая, что Кир здесь явно ни при чем. — Что-то по работе?

Она кивает и следующие десять минут, путаясь в словах и падежах, заикаясь и плача, рассказывает, что со счетов в банке пропала крупная сумма. Проще говоря, кто-то вывел деньги, за которые она, Алиса, несла ответственность.

— Меня закопают, Май. Сегодня днем обнаружилось. Я все пересмотрела, перепроверила. Ну не могла я так ошибиться, я же помню... Я понять не могу, как их вывели...