понял, – говорю, и даже как-то стыдно. Такой вот я недалёкий. – Очень жаль будет расстаться с тобой, источник Соуло, просто невероятно жаль…

Я задумался. Так и не понял, что собой представляет мой родовой источник, какого размера, как связан с кораблём. Можно ли разделить их. Ясно, что увести с собой на Землю весь гигантский звездолёт я просто не решусь, чтобы не повлечь этим межпланетный конфликт и преследование. Но источник мне очень нужен, вот просто жизненно необходим.

– Мне тоже жаль, мой господин, – прошептал в моей голове тихий голос.

В комнате раздался щелчок, и из стены выдвинулся маленький столик.

– Время приёма пищи, – механически сказал «Магнум» вслух.

Глава 28. Макс. Оппозиция.

Еда, что-то такое мутно-белое в белой тарелке, доверия не вызывала.

– Содержит весь спектр необходимых именно Вашему организму веществ, Максимус, – заверил источник голосом корабля.

– Выглядит не очень, – говорю я, но беру в руку столовый прибор, отдалённо похожий на земную ложку, а больше смахивающий на уменьшенное лодочное весло. Вкус соответствует виду, но в целом, съедобно. И я заставляю себя эту кашу проглотить.

После еды снова заходил по комнате. Как же медленно тянется время! Я просто чувствую его неспешный, неторопливый ход. Внутри меня медленно кипит ядовитый коктейль эмоций – ярости, гнева, нетерпения, тоски, просто грусти… Личные чувства причудливо сплетаются с острым ощущением глобальной несправедливости. По сути, сейчас Вселенная существует и кормится, как стая шакалов, на трупе великой погубленной цивилизации Первых детей. А мы, я и другие такие же чудом уцелевшие «последние из Рода», проживём свои жизни в тишине и забвении, радуясь, что просто выжили.

Вспоминаю о напрасно погибших древнем арате и его тенебрис. Да сколько их было, положивших жизни в угоду чьей-то жажде власти! Прости, брат, кажется, я тоже обложался. Столько тысячелетий ждать этого шанса, но нас снова разделили. Только она жива, моя Жанна, она там, на Земле. И она не одна, она с Ба, а та не даст нашу девочку в обиду. Но Ба женщина, всё-таки женщина, что сможет она противопоставить им – Единому Совету или Вселенной? Ничего, только спрятать Жанну и самой спрятаться вместе с ней.

От мыслей о Жанне сжимается сердце, а раньше я вообще не замечал, что оно есть у меня. Где-то гибнет великий Патриум, которого я никогда не видел, а я, этакий «Правитель Соуло», трясусь, как мышь, от одной только мысли, что больше не увижу девчонку. Нет, не девчонку – жену. Самую прекрасную, трепетную, упоительно-сладкую, трогательно-нежную женщину во Вселенной! Это больше долга и совести, ближе отца и матери, нужнее воздуха. Можно без родины, без неё нельзя. Я ведь вырос при живом отце сиротой без роду, без племени, и только в Жанне обрёл свою ось вращения. Вокруг неё закрутился мой мир, в ней одной смысл и причина моего существования.

– Мэйнер Тарда желает видеть Вас, – возвестил «Магнум» своим металлическим голосом. На белой стене, кстати, левой, прорисовалась белая же дверь.

Я выудил из угла комнаты обувь и куртку, оделся и подошёл к двери. Дверной ручки нет, и я просто положил руку на гладкую поверхность. Дверь беззвучно отворилась наружу, предлагая мне войти в большое помещение за ней.

И я вхожу, ожидая увидеть серые стены и простор похожего на станцию метро коридора, а попадаю в огромный зал. Он кажется пустым, потолок и границы его теряются в темноте, от моих шагов отражается гулкое эхо. Зал неярко освещён лишь в центре, где пол и высокий потолок соединяются вертикальной перемычкой. На перемычке гигантский знак – два треугольника, сверху светлый, снизу тёмный, между ними светится ярко-голубая полоса. Источник! Решил присутствовать на встрече? Уж слишком светится этот голубой. Под знаком, на небольшой приподнятой площадке, кресло. У него что тут, трон, что ли?

Иду уверенно к этому постаменту, положение моё в этом мире, как я понял, выше почти любого из живущих. Имею право, это почти что мой корабль, уговариваю я себя.

По мере приближения вижу, что в кресле сидит крупный мужчина, молодой и черноволосый. Неподвижность его позы и мимики кажется настолько неестественной для живого существа, что, когда он вдруг заговорил, я невольно вздрогнул.

– Спокойных дней, Максимус эс Соуло. Меня зовут Яннар Тарда, я мэйнер этого корабля… и многих других, как Глава Службы правопорядка и обеспечения Равновесия, – раздался звучный низкий голос, удивительно ровный и бесстрастный. – У вас есть вопросы? Например, кто мы? Где вы? Ещё какие-нибудь?

– Здравствуйте, – отвечаю привычно, по-земному. – Вы уже сказали, кто вы, а также упомянули, что я на корабле. Поэтому единственное, что я хотел бы узнать, когда вы меня отпустите и как мне вернуться обратно… на родную планету.

– Эм… возможно, я несколько неудачно выбрал слова для начала знакомства, – в ровном голосе мэйнера зазвучали, наконец, почти живые человеческие модуляции. – Поэтому спрошу – вам известно, кто такие Первые дети и какова ваша собственная раса?

– Да, мэйнер Тарда, о том, что я арат, мне известно с детства, о Первых детях узнал вот… совсем недавно.

– Представлюсь иначе, Максимус – я вагус чистой крови Первых. И в этом нет моей заслуги – Род Тарда не был выдающимся, но был настолько многочислен, имел столько ветвей, что, заключая браки внутри Рода, мы дотянули до настоящих дней. Правда, теперь от всего Рода остались только я и мой брат, на нас прервётся, видимо, линия чистой крови, но… мы ещё есть. И вы – есть, – Тарда впился в меня острым цепким взглядом. – И, глядя на вас, я понимаю, что ещё есть надежда, ведь Первые дети не исчезли полностью. Есть и другие Первые чистой крови, только надо их найти. И тогда у нас будет, что противопоставить Единому Совету. И не мне объяснять вам, как вы нужны здесь, в родном вашем мире. Вы, как знамя, как символ для Первых детей, последний арат правящего Рода…

– Проще говоря, вы меня приглашаете в оппозицию? – спрашиваю, усмехаясь. Ба словно в воду глядела, упоминая о сражениях, подвигах и борьбе за троны.

– Нет сейчас никакой оппозиции, нет Первых детей, официально есть только Равновесие и Единый Совет Вселенной. Но чем больше я думаю о сложившейся ситуации, тем больше понимаю, жертвами какой изощрённой интриги все мы стали. И если вам не чужды идеи справедливости…

– Мне никакие идеи не чужды, особенно – справедливости, – говорю я этому начинающему революционеру. У них тут единственная оранжевая революция вселенского масштаба затянулась на миллионы лет, а на Земле всего за пару