— …признанные виновными в заговоре против законной власти и подстрекательстве к бунту приговариваются к десяти годам каторжных работ и бессрочной ссылке.

В зале возник шум. Кто-то из женщин — наверное, матери «заговорщиков» — рыдал от облегчения, кто-то роптал на мягкость приговора, кто-то переговаривался с кем-то… Судья постучал деревянным молотком, призывая к тишине, и завершил.

— Однако, учитывая специфические особенности Новой России, каторга и ссылка заменяются вечным изгнанием осужденных за пределы обжитых мест. Отныне, под страхом смертной казни, им запрещается приближаться к городам и селениям Новой России более чем на пятьсот верст иначе как по письменному распоряжению властей…

Окончание приговора потонуло в шуме, грозящем обрушить потолок кинозала…

* * *

— Может быть, останешься?

Отец и сын прощались на окраине города. Огромный обоз уже тронулся в свой бесконечный путь, но телеге, на которой был сложен скарб семьи Еланцевых, еще только предстояло дожидаться своей очереди. Отъезд ссыльных, из гуманных соображений, был отложен до весны — гнать людей в заснеженные леса Запределья, на верную смерть, было бы более жестко, чем подвергнуть их немедленной казни. К тому же отправлялись они в изгнание не одни — со многими из заговорщиков решили поехать их родители, невесты, друзья. А к изгоняемым крестьянам присоединилось немало односельчан, надеющихся на лучшую долю в необжитом краю. Стоит ли говорить, что большее их число составляли те, кто лишился своих «чудных» детей. Чудеса пугали привыкших к размеренной жизни и честному труду землепашцев.

Таким образом, население осколка Империи разом сократилось почти на четверть. Теперь это уже было не изгнанием, а переселением — как и всякий организм, Новая Россия наконец дала «отводок», а укоренится он на новой почве или нет — должно было показать время. Но большинство понимало, что это — естественный процесс, повышающий шансы горстки людей, затерянных в необитаемом мире, на выживание. Именно так распространялся в незапамятные времена человек по Старому Миру, в конце концов населив все, хоть сколько-нибудь подходящие для жизни клочки суши…

Отъезд сына не стал для Владимира Леонидовича неожиданностью. Он давно почувствовал его отчуждение и отлично знал, когда именно между ними пролег незримый рубеж. Что ж, это тоже был вполне естественный процесс…

— Нет, папа, — покачал головой Алексей, одетый по-походному, и посадил на повозку Ванечку, зачарованно наблюдавшего за вытягивающейся вдаль цепочкой телег и фургонов. — Я не останусь. Это давно решенное дело, и ты сам перестал бы меня уважать, если бы я передумал в последний момент.

— Но мы хотя бы увидимся еще?

— Не знаю… Все в руках Божьих.

Телега тронулась вслед за остальными, унося в неизвестность маленькую семью Еланцевых, а на обочине остались Владимир Леонидович и полковник Манской, снова терявший чудесно обретенную сестру и племянников…

Мокрые стебли вырвались из рук, и Зельдович ушел в трясину по шею. С огромным трудом ему удалось зацепиться непослушными пальцами за какую-то чахлую растительность и вытянуть себя по грудь, но эта опора тоже оказалась ненадежной, и спектрометрист завис в неустойчивом равновесии.

«А вот барон Мюнхгаузен, — совсем не к месту всплыла в памяти прочитанная в детстве книга. — В такой ситуации не тушевался… Смело брал себя за волосы и вытаскивал из болота…»

Но у того хоть были волосы… Прическа Льва Дмитриевича мало того что оставляла желать лучшего, но и была перемазана жидкой грязью настолько, что сходила за набриолиненную.

«Куда, однако, запропастился Зубов с остальными, — тоскливо думал геолог, чувствуя, как ледяная жижа неторопливо отыгрывает таким чудом отвоеванные у нее миллиметры. — Протянет еще минуту-другую, и придется ему считать пузыри на поверхности… Черт, не хотелось бы…»

Пятнадцатью минутами раньше Лев Дмитриевич, шедший в реденькой цепочке путников третьим, опрометчиво сделал шаг в сторону, на показавшуюся ему надежной кочку.

— Держись! — крикнул ему начальник экспедиции, просовывая под судорожно цепляющиеся за колючую осоку пальцы слегу — вернее, ее подобие, вырубленное из чахлой осинки, росшей на краю болота.

И вот Зельдович держался. Держался, хотя давно переломилась хлипкая опора, держался вопреки всем законам физики, ожидая, когда же появятся товарищи, стремглав кинувшиеся назад, к недалекому еще берегу, чтобы найти хоть что-нибудь, способное удержать на плаву человека.

«А если не найдут?.. А если сами провалятся?..»

Мысли эти отдавали пораженчеством, а коммунисту не пристало сдаваться при первой трудности. Но это, если бы она была первой…

Геологическая партия Зубова плутала вокруг громадного болота, судя по карте, раскинувшегося на сотни и тысячи гектаров вокруг точки, к которой они стремились.

Точкой этой был гипотетический кратер метеорита, упавшего в тайгу сотни лет назад.

Дело в том, что позапрошлогодняя экспедиция в окрестности Кирсановки доставила в Москву образцы с аномально высоким содержанием иридия и других редких металлов, согласно гипотезам, содержащихся в метеоритах, бороздящих просторы Вселенной и изредка сталкивающихся с Землей. Карта, с отмеченными местами забора проб, прямо и недвусмысленно утверждала, что концентрация, пусть и незначительно, но весьма заметно повышается с приближением к огромному болоту, затерянному в тайге. Последний шурф был пробит едва ли не по колено в грязи и дал рекордное содержание ценного металла, столь необходимого стране. Зубов тогда даже предположил со свойственной ему фантазией, что само это огромное болото — последствие древнего столкновения с Землей кометы или астероида, подобного Тунгусскому. И уже здесь, на месте, выяснилось, что фантазия эта не беспочвенна — легенды местных народностей прямо и недвусмысленно подтверждали метеоритную гипотезу. Дескать, в незапамятные времена над этим местом произошла извечная битва Добра и Зла. Зло, как водится, проиграло и рухнуло в тайгу со страшным грохотом.

Старый абориген, сморщенный как невиданный здесь гриб-сморчок, кивая головой словно китайский фарфоровый болванчик, даже сообщил, что в центре заболоченной тайги имеется круглая гора, а внутри у нее — чистейшее озеро. Только, мол, ходить туда нельзя, потому что свергнутый с небес злой демон все еще бродит вокруг того озера, сберегая его от посторонних глаз.

— Метеоритный кратер! — обрадованно хлопал товарищей по спинам Зубов. — Самый настоящий метеоритный кратер! А если в центре этой котловины и лежит он — посланец космоса? Вы представляете, какую ценность он представляет для народного хозяйства?

Увы, попытки договориться с авиаторами о съемке интересующего геологов района с воздуха потерпели неудачу. Военлеты, базирующиеся на близлежащем аэродроме, недавно оборудованном для подстраховки очередного беспосадочного перелета, отказались помочь наотрез. Не помогли ни посулы, ни угрозы пожаловаться наверх, ни щедро скрепленные лиловыми печатями бумаги.