Пожилая медсестра охнула и схватилась за сердце. А мальчик в трениках, еще не отошедший от недавнего конфликта, философски заметил:

– Сиськи видит он, ха! Вот они круглые, сиськи-то. А кубики все равно с острыми углами! Придурок слепой!

– Врешь ты все, скотина, – снова осклабился Колька, но тут уже я взяла его за руку и попыталась отвести к окну. Он неожиданно не стал сопротивляться и покорно пошел за мной. Медсестра, благодарно кивнув, взяла под руку мальчика в рубашке и повела подальше от агрессивного Мыколы.

Мы примостились на подоконнике. Колька, звериным каким-то чутьем понимая, как меня пугают его глаза, старался не смотреть в мою сторону, и стоял с опущенной головой.

– На, Коль, апельсины я купила. Ты говорил, что не пробовал никогда.

Не поднимая головы, он протянул худую ручку. Посмотрев на запястье, я обратила внимание, что кожа совершенно чистая. Значит, то, что я позавчера приняла за струпья, было обычной грязью.

– Почисти, теть, как тебя там? Я ж не вижу четко.

– Мика. Микаэла. Сейчас.

Кожуру я положила прямо на подоконник и, разделив апельсин на дольки, аккуратно всунула в его ладошку.

Он поднял было голову, но, увидев, что я с трудом выдерживаю его взгляд, только кивнул и, отвернувшись, запихал апельсин в рот. Все дольки разом.

– Вкусно! – По руке тек сок, но Колька этого не замечал. – Даже не пробовал никогда. Всегда хотел именно апельсины. Как мамка померла – мне семь лет было, так и бомжевал по составам. Кому я нужен с такими зенками? Пока мамка жива была, она за мной ходила. А потом все. Батька в лагерях где-то. Не знаю, может, тоже помер уже. Я один и остался.

– А потом что было?

– Меня в детдом отдали, а я сбежал. Бомжевал потом, говорю же. Три года. По составам дальнего следования. От ментов прятался с пацанами. В Москву приехали когда, у теплотрассы жили. А потом Датый нас подобрал.

– А Датый – это кто?

– Это козел один. Кликуха у него такая. Тетька, как там тебя, Мика, зачем тебе это? Меня ж выкинут отсюда через два дня. А Датый меня изметелит в мясо за треп. Это его бизнес, между прочим.

– Коль, а почему ты дрался с мальчиком? Из-за кубиков?

Колька повернулся ко мне, и я просто заставила себя не отворачиваться и смотреть ему в лицо, в эти жуткие глаза. Если то, что было на Колином лице, можно было назвать глазами.

– Та я ж построил башню. Из кубиков. А этот дебил сказал, что кубики не бывают круглыми!

– Коль, но ведь он прав. Кубики – на то и кубики, чтобы их можно было ставить один на другой и строить башни, дома, стены. А круглые предметы нельзя поставить друг на друга. Все рассыпется.

– Ты чё, тоже дура? – Он посмотрел на меня злобно, как зверек. Еще минута – и двинет по морде. – Говорю тебе, башня стояла. Из кубиков. Сам построил. Чё ты мне доказываешь, а? Спасибо за апельсин, я пошел.

– Коль, – начала было я, но тут меня окликнули.

– Простите, это вы журналистка?

Я обернулась на голос. По коридору к нам приближался пожилой широкоплечий мужчина лет пятидесяти с совершенно седой головой. Белая густая шевелюра резко контрастировала с моложавым лицом.

– Я доктор Свинцов. – Мужчина энергично протянул мне руку. – Можно вас на пару слов?

– Коля, а нам нужно на обед. – Вдали показалась сухощавая владелица рваных колготок. – Пошли скорее.

– Пока, – пробормотал Мыкола и, даже не оглянувшись в мою сторону, пошел навстречу медсестре.

Мы с доктором остались стоять у подоконника. Он машинально собрал апельсиновые шкурки, сложил горочкой в уголке.

– Извините, это я оставила. Сейчас уберу.

– Ничего, ничего. Меня зовут Сергей Сергеевич. – Доктор откашлялся. – Я заведующий этим отделением. Мне известно, при каких обстоятельствах сюда доставили Колю. И что пресса им интересуется, тоже известно.

– Сергей Сергеевич, дело в том, что…

– Погодите, я сначала вам объясню в чем дело. – Свинцов снова выгреб апельсиновые корки из угла и зачем-то начал раскладывать их на подоконнике. Видимо, разговор давался ему с трудом. – Дело в том, что Коля не местный. Простите за банальность.

– Не местный и без документов. И что с того?

– Понимаете. – Апельсиновая горка снова сместилась к углу. – Мы не можем здесь держать ребенка без страхового полиса, без документов. У него нет ничего – ни свидетельства о рождении, ни медицинской карты, ноль, понимаете? Мы даже не знаем, Коля ли он. Мыколой он себя называет. А так ли это на самом деле? Понимаете?

– Ну да. – Я старалась выглядеть максимально уверенной – настолько, насколько может выглядеть уверенной девочка двадцати лет в шубе из опоссума.

– Формально у нас нет повода держать его здесь. Отмыть мы его отмыли, осмотреть – осмотрели. И все. Надо отправлять в приют.

– А как же офтальмолог, доктор? А глаза как же? Неужели нельзя его кому-то показать?

– Да не могу я, поймите вы! – Апельсиновые ошметки полетели на пол. – Завтра придет проверка, а у меня тут бомж совершенно здоровый валяется, койко-место занимает. Он же здоров как бык. Кроме вшей, которых мы вывели, ничего. Хотите – пишите в своей газете! Все только писать горазды! – Он в сердцах хлопнул ладонью по стене. На пол посыпалась желтоватая штукатурка. Ремонт здесь делали лет пятнадцать назад.

– А глаза? Глаза как же? – металлическим голосом повторила я. Откуда только твердость взялась…

– Да никак! – Сергей Сергеевич отвернулся, колупнул ногтем кусок краски на стене. – Наверное, что-то можно было бы сделать. Но не здесь. Может, у Федорова в клинике. Но этим кто-то должен заниматься. И бумаги, поймите вы, бумаги необходимы! Не могу я держать его здесь. Мне голову снимут! – Теперь он загреб ботинком кожуру и загнал под батарею. – В общем, завтра утром приедут из православного приюта и заберут его. Я уже позвонил и договорился обо всем. Все. Извините. Я просто хотел сообщить.

– А кубики? – Я впала в ступор. От безысходности, от того, что я была совершенно беспомощна.

– Что кубики? – удивленно вскинул брови Свинцов.

– Он подрался с мальчиком из-за кубиков. Сказал, что они круглые.

– Так и что вас удивляет, милочка? У него зрение такое… Он видит только контуры. Хорошо, что хоть так. Ну кажется ему, что кубики круглые, и что теперь? Не все ли вам равно?

– Он из них башню построил. И подрался из-за этого, – бесцветным голосом прошептала я. Аргументов не было, но очень хотелось донести мысль. И не получалось. – Он считал, что и из круглых кубиков можно построить башню.

– И что? – Доктор смотрел на меня как на ненормальную. – Башня стояла? Он ее построил?

– Ну да.

– Так какая, бог мой, разница, круглые кубики, квадратные или еще какие? Раз он построил дом, или что там, башню. Какая разница?