Итак, я оторвал гузку, сунул ее в рот и принялся жевать. Совсем недурно! Затем мне предложили кусочек батата. Еще лучше! Только как мне быть с оставшейся во рту косточкой — глотать ее или выплюнуть? Как бы не опростоволоситься! Я сосал косточку, пока Энлике не показал мне знаком, что ее можно выплюнуть, но тут вмешался Атан и попросил положить ее на банановый лист.

Дальше я должен был отломить и дать каждому по кусочку цыпленка и батата, причем мы вместе с угощаемым повторяли замысловатую скороговорку. Первым был фотограф, который вообще ни слова не понимал из ритуальной формулы, и я здорово боялся за него, но он пробормотал что-то такое неразборчив вое, что, если что-нибудь и наврал, все равно не понять. Эд еще проще вышел из положения: сразу слопал свой кусок, как только я произнес хитрое заклинание.

Выдержав это испытание, я уже начал спрашивать себя, неужели вся моя доля в аппетитно пахнущем курчонке так и ограничится гузкой? И как же обрадовал меня Атан, когда прошептал, что аку-аку довольны, наблюдая трапезу, и можно не стесняться, доесть все «на счастье».

Никогда еще еда не пахла для меня так вкусно. И никогда раньше мне не доводилось отведывать курицы с бататами, приготовленной так замечательно в банановых листьях в земляной печи. Старая плясунья Таху-таху и впрямь показала себя чародейкой. Без всяких там кулинарных книг и специй она сумела превзойти самого искусного шеф-повара. Зато и ресторан был такой, что больше нигде не найдешь! Над головой сверкающий звездами свод, обои сотканы из колышущейся травы, блюда приправлены запахом степного простора и прогоревшего костра.

Но как ни наслаждались мы, сидя в кружок, сочным курчонком, не мы были почетными гостями на пиру. Ритуал происходил в честь гостей, у которых не было ни желудка, ни, естественно, такого волчьего аппетита, как у нас. Им довольно было видеть, как мы уплетаем за обе щеки. Мне было даже немножко жаль сидевших кругом в траве аку-аку. Во всяком случае если они наделены обонянием. Тут Атан шепотом велел нам бросать через плечо обглоданные косточки, приговаривая: «Ешь, родовой аку-аку!»

К аку-аку полагалось обращаться вслух, а говорить между собой — только шепотом. Видно, наши сотрапезники вдобавок к кишечным неурядицам были туговаты на ухо, и самым развитым чувством у них было зрение.

В разгар трапезы послышалось громкое жужжание, и прямо на курице приземлилась противная зеленая навозная муха. Я хотел согнать паразитку, но боязнь совершить какой-нибудь промах удержала меня. И слава богу, потому что Атан уставился на муху и радостно прошептал: — Аку-аку поет, это хорошая примета.

По ходу трапезы он явно становился веселее. Напоследок, когда оставался только кусок батата, я получил указание раскрошить его и бросить крошки на землю, на банановые листья и на кострище.

После этого Атан объявил шепотом, что все в порядке, встал и попросил меня взять «ключ» — сейчас мы откроем вход в пещеру. Кажется, я еще никогда в жизни не волновался так, гадая, что мне предстоит увидеть.

Пройдя всего пятнадцать-двадцать шагов на запад, Атан остановился. Мы присели на корточки. Я держал на коленях осклабившуюся мертвую голову.

— Ну, спроси-ка своего аку-аку, где вход, — вдруг чуть не с вызовом прошептал Атан.

Я растерялся. Место ровное, как паркет, кругом ни одной горки, и только вдали россыпь звезд раздвигают черные силуэты трех вершин. Пещера — где тут быть пещере? Если бы был хоть один бугорок размером с собачью будку…

— Нет, — сказал я. — Я не могу этого делать. Не годится спрашивать аку-аку про вход в владения другого человека.

К счастью, Атан был согласен со мной. Он показал пальцем на землю у наших ног. Я пригляделся: носки моих ботинок упирались в засыпанный песком и сухой травой плоский камень, ничем не отличающийся от десятка миллионов других камней вокруг. Атан шепотом попросил меня наклониться, держа перед собой мертвую голову, и громко произнести; — Открой ворота в пещеру!

Я послушался, хотя при этом чувствовал себя последним дураком. С каменным черепом в руках я нагнулся и произнес подсказанный мне Атаном магический пароль:

— Матаки ите ана кахаата маи!

После этого Атан взял у меня мертвую голову и предложил «войти». Я стряхнул с камня песок и солому; он был с поднос величиной. Затем я раскачал его, откинул в сторону и увидел зияющее черное отверстие, однако слишком узкое, чтобы в него мог протиснуться человек. Крайне осторожно, стараясь не сыпать в отверстие песком, я одну за другой раздвинул четыре плиты, подстилавшие первую. И ход в конце концов оказался впору для не слишком упитанного человека. — Входи теперь, — велел Атан. Я сел, свесив ноги. В черной яме разглядеть что-нибудь было невозможно, поэтому я уперся локтями в края, протиснулся и замахал ногами в воздухе, нащупывая дно. Так и не найдя его, я по знаку Атана отпустил руки и провалился в неведомое. Меня еще поразило ощущение чего-то знакомого, и мгновенно вспомнилась ночь во время войны, когда я точно так же сидел, свесив ноги в темную дыру. В тот раз команду отпустить руки мне подал сержант, но тогда у меня за спиной был парашют, и я знал, что приземлюсь среди друзей на тренировочном поле в Англии. Теперь же один только Атан, глядящий на меня своими огромными диковатыми глазами, знал, где я приземлюсь, а он явно был не очень-то уверен в дружелюбии подземных аку-аку…

Я полетел в мрак, но полет был недолог, и йоги мои уперлись во что-то мягкое, пружинистое. Я не видел ни зги и не понимал, на чем стою. Лишь над головой было на чем остановиться взгляду: круглое отверстие, и в нем несколько мерцающих звездочек. Их накрыла черпая тень — голова и рука, которая протягивала мне карманный фонарик. Я дотянулся до этой руки и, когда зажег фонарик, увидел подле ног два белых черепа. Через висок одного из них сбегала вниз какая-то ядовито-зеленая полоска, и у обоих лежали на макушке угрожающего вида копейные наконечники из черного обсидиана. Оказалось, что я стою на толстой и мягкой, как матрац, циновке из желтого камыша тотора, сплетенного с крученым лубом. Справа совсем близко была каменная стена. В этом месте пещера была всего два-три метра в ширину, но подземная полость уходила влево, и там, насколько слабый свет фонарика мог рассеять мглу, я видел уставившиеся на меня гротескные рожи, какие-то фигурки… Они были расставлены вдоль стен на таких же циновках.

Долго смотреть не пришлось, потому что в эту минуту Атан подал мне «ключ». Потом он сам стал протискиваться через ход. При этом я различил, что прямо надо мной потолок сложен из окаймляющих отверстие больших плит; дальше шла естественная кровля с круглыми натеками затвердевшей лавы.

Я подвинулся, освобождая место для Атана. Соскочив на пружинистую циновку, он раньше всего почтительно приветствовал оба черепа, потом еще и лежащую чуть дальше каменную голову — копию той, которую я держал в руках. Выполняя наставления Атана, я положил «ключ» рядом со вторым сторожем и тихо сказал, что я «длинноухий» из Норвегии, пришел сюда со своим братом. Потом он показал мне, что тетка убрала также магическую костяную муку из ямки во втором каменном черепе. Оглядев всю пещеру, Атан прошептал, что нам больше нечего опасаться. Тетка все сделала, и он точно следовал ее указаниям, аку-аку довольны.