Жизнь текла своим чередом. Интерес к ней терять Рутковский не собирался. Долго болеть не желал. Как можно быстрее закруглившись с лечением и болезнями, повоевав с докторами, вышел на работу. Правда легко ему это не далось. Медики стояли на смерть, а он шёл в лобовую атаку, утверждая, что ещё одного дня вынужденной бездеятельности он просто не вынесет. Но побушевав и ничего не добившись пускался на хитрости, а потом просто сбегал, отправляя адъютанта или водителя за медицинской книжкой. Пылившую по поводу его безответственного поведения Юлию он с жаром заверял, что больничное счастье не для него. Да она и сама знала, что он не приспособлен для созерцания и ничегонеделанья.

Знала, а возмущалась, мол, нельзя на здоровье плевать и медики заботятся о его здоровье, чисто для того, чтобы усмирить прыть. Но… Он упрям. Его брови сходились в неудовольствии на переносице и Костя делал что хотел. Она видела, как он бодрился пытаясь вести активный образ жизни. Много ходил пешком, причём и в дождь и в снег. Говорил, что это его настраивало на жизнь. Она вздыхала и прекращала спор. Не могла. Тогда подходила к проблеме надзора другим боком. Юлия старалась составить ему компанию, но из-за внуков не всегда это получалось. И тогда перед выходом он прослушивал лекцию, как себя вести в том или ином случае. Улыбаясь чмокал жену в нос и обещал быть послушным мальчиком. С новым азартом включился в дела семьи, помогая заводить детей в школу и уделяя им больше времени. Подолгу просиживал с внуками, читая или рассказывая. Дети жалели об одном, что он был игроком, а не болельщиком и поболеть за любимую команду с дедом было нельзя. Он не понимал такой бестолковщины, как болельщики. Вот поиграть с ним в теннис, волейбол — это пожалуйста. А "болеть" — увольте. Зато часами мог играть с ними во все настольные игры, что-то складывать мастерить, причём не с меньшим, чем они азартом. Юлия пришивая внукам пуговицы и штопая брюки посмеивалась над ними наблюдала через открытую дверь, но не влезала… Он вдруг шагнул к ней в комнату и закрыв за собой дверь подошёл и упав перед ней на колени, забрал её руки в свои и уложив свою голову на колени тихо сказал: "Какая ты красивая, я самый счастливый человек на свете, и это одна из неповторимых минут!" Разве Юлия могла сдержаться от слёз… Бабы сентиментальный народ. Плакала.

Вдвоём им совершенно не скучно в их пространстве. Друг друга они поддерживают во всём. Рутковский из тех людей, которые спокойно признают как свою неправоту, так и то, что правда жены победила. В этом плане Юлии с ним было тоже легко. Без совета друг друга не обходились. Дебаты бывали, а как же? Без них никуда. Но только дома, вдвоём и почти шёпотом. Ругань и ссоры в их отношения прожитые года не принесли. Даже, если Рутковский захотел поссориться у него бы это не получилось. Юлия считала, что незачем тратить время на такую ерунду, как выяснения отношений. Обид она просто не замечала, а на его пыл быстренько организовывала атаку, так что ссоры замирали не успев начаться, плавно превращаясь в игру. Прожитые годы сроднили так, что они представляли собой единое целое. Понимали друг друга без слов и чувствовали на расстоянии. Три связи — физическая, энергетическая и душевная сплелись в невероятно крепкий клубок. Разрыв смерти подобен.

Как-то был у них писатель. Встреча проходила на даче. Понятно, что он сгорал от неодолимого желания воспользоваться возможностью провести несколько часов с известным военачальником. Учитывая, что разговор пойдёт не в кабинете, а на даче и с его не менее интересной женщиной, его женой, мечтал выудить хоть какую рыбёшку. Маршал скрытный человек из него мало что кроме боёв вытянешь. Но человек он не простой, к тому же интересной судьбы и писатель надеялся хоть немного узнать о их такой полосатой жизни у Юлии Петровны. Она умная женщина и должна понимать, что будущему будут интересны не только его военные операции, но и жизнь, страдания, ошибки и любовь. И может быть даже больше интересна… Юлия подвинув стул, на правах хозяйки, пригласила к столу:- "Садитесь пожалуйста". Ждали Костю, он в кабинете заканчивал дела. — "У нас ещё есть время. Он работает, немного не рассчитал. Что будете пить? Кофе, чай, компот?" Юлия принесла кофе налила в чашки, одну подвинула себе, вторую протянула гостю. Предложила пирог, печенье: — "Угощайтесь". Гость пытался разговорить жену маршала, но безуспешно. Она улыбаясь вежливо обещала ответить на его вопросы, но в присутствии мужа. Почуяв пирог явился не запылился хозяин. Разговор не складывался легко. Рутковский шёл на контакт, но говорил сугубо на конкретные темы. Причём мало и о других. Юлия поняв, что надо мужчин заставить расслабиться принесла фотографии. Тут уж хотят они или нет, а придётся рассматривая пожелтевшие снимки искать общий язык и темы. Так невольно мужчинам пришлось говорить о гражданской войне, о Забайкалье. Юлия создав условия не вмешивалась. Писатель закусив удила попробовал влезть в арест и те непростые годы. Юлия напряглась. Рутковский с ходу обрубил:

— Свою страну надо любить. С историей обращаться бережно, а с правдой осторожно.

Но гость не стушевался и попробовал объяснить свою позицию. Мол, нарыв надо вскрывать иначе произойдёт загнивание всего организма…

Рутковский сжав пальцы рук в кулак, опустил его на краешек стола. Юлия не спускала с него глаз.

— Наша история- это боль страны, земли, людей. Как можно в ней ковыряться. Это вовсе не нарыв, вскрыв который получишь облегчение. Совсем нет. Будет всё ещё хуже и гаже. Стынет кровь и останавливается сердце у нормальных людей, когда страдания превращаются в шоу. Я не желаю в этом участвовать.

— Но у вас судьба… уж и не знаю как сказать: одарила или озаботила богатой на трудности жизнью…

— Знаете, я живу по принципу- не жалуйся и не объясняйся! И менять его не собираюсь. Вот так!

"Ладно!" Писатель отступил и перевёл разговор на бои. Пошло легче. Юлия откинулась на спинку: "Пусть говорит, он в своей стихии". Гость просил намёками и обращениями Юлию Петровну поучаствовать. Но она неопределённо пожимая плечами отмалчивалась. И только когда осторожно он спросил о их знакомстве, Юлия, посматривая на нервничавшего мужа, вкратце рассказала. Не всё, немного, но пусть. Что тут такого… Должны же люди хоть что-то знать о нём. Он не любил, когда тема касалась его личной жизни. Осмелев, писатель не тратя времени на вокруг и около и с беспокойством поглядывая на маршала решил спросить в лоб, ревновала ли она когда-нибудь его? Юлия с усмешкой ответила: пусть он меня ревнует.

— А если серьёзно? — попробовал прорваться сквозь оборону писатель. — Он такой заметный и не рядовой мужчина… В жизни подобные ситуации весьма часты…

Рутковский напрягся до такой степени, что делал попытки вмешаться. Но Юлия неуловимым движением брови остановила его.

— Вы правы, к сожалению… Обаятельный красавец, интеллигент. За это его всё время считают соблазнителем. Галантности приписывают- дамский угодник. И… я понимаю, почему стольким женщинам хочется ему понравится. Скажу больше- были такие акулы, что ой-ой… Случались даже дамы пытающиеся сделать его частью своей жизни. Но я с вами искренна. Любовницы у него нет, я знаю точно. Может по жизни где-то его желание и прыгало по постелям, но меня это не касается.