Я открыла глаза.

— Ладно, — сказала я. — Возьму день на раздумья.

Кларисса облегченно вздохнула:

— Спасибо, куколка. Потому что это не так уж гадко — то, чем мы занимаемся. Правда. Никто не умирает, когда мы пишем о моде.

Я обвела взглядом помещение редакции и увидела, что все девушки смотрят на меня — оценивающе, взволнованно, хищно.

Я доехала в полупустом пригородном электропоезде до Кингстона и пришла домой в два часа дня. День был безветренный, жаркий воздух стеснял дыхание. Нужен был дождь.

Когда я вошла в дом, Лоренс был на кухне. Я включила чайник:

— Где Пчелка?

— Она в саду.

Я выглянула в окно. Пчелка лежала на траве в дальнем углу сада, рядом с лавровым кустом.

— Ну, как ты с ней? Нормально?

Лоренс только пожал плечами.

— Что такое? Вы не поссорились, надеюсь?

— Дело не в этом, — ответил Лоренс.

— Но напряжение есть, да? Я это чувствую.

Я вдруг заметила, что слишком энергично размешиваю чай ложечкой, так что даже чайный пакетик порвался. Я вылила чай в раковину и налила в кружку кипяток.

Лоренс подошел ко мне и обхватил руками мою талию.

— Это ты, похоже, напряжена, — сказал он. — Что-то на работе?

Я склонила голову ему на плечо и вздохнула.

— Работа ужасна, — сказала я. — Я продержалась сорок минут. Вот раздумываю, не стоит ли мне уволиться.

Лоренс вздохнул. Его дыхание коснулось моей шеи.

— Я знал, — проговорил он. — Я так и знал, что будет что-то в этом роде.

Я посмотрела на Пчелку, лежащую на спине и глядящую на небо, которое мало-помалу затягивали тучи.

— Ты помнишь, как себя чувствовал в ее возрасте? А в возрасте Чарли? Помнишь время, когда тебе казалось, что ты вправду можешь что-то сделать, чтобы мир стал лучше?

— Ты разговариваешь не с тем человеком. Я работаю на правительство, ты не забыла? Вправду что-то делать — это ошибка, которой нас учат избегать.

— Перестань, Лоренс. Я серьезно.

— Думал ли я когда-нибудь, что смогу изменить мир? Ты меня об этом спрашиваешь?

— Да.

— Пожалуй, да, но недолго. Когда я впервые поступил на гражданскую службу, наверное, я был довольно идеалистичен.

— И когда это изменилось?

— Когда я понял, что мы не собираемся изменять мир. А я это понял где-то во время ланча в первый рабочий день.

Я улыбнулась и прижалась губами к уху Лоренса.

— Ну, а мой мир ты изменил, — прошептала я.

Лоренс облизнул пересохшие губы.

— Да, — сказал он. — Да, пожалуй, изменил.

Айсмейкер изготовил очередной кубик льда. Некоторое время мы стояли у окна и смотрели на Пчелку.

— Мне так страшно, — призналась я. — Как думаешь, я сумею ее спасти?

Лоренс пожал плечами:

— Может быть, сумеешь. Но… только не пойми меня превратно… но что с того? Ее ты спасешь, но таких, как она, — целый мир. Целый рой Пчелок, которые летят сюда кормиться.

— Или опылять цветы, — сказала я.

— Я думаю, это наивно, — заявил Лоренс.

— А я думаю, что Кларисса — это мой ответственный редактор — согласилась бы с тобой.

Лоренс стал массировать мне плечи. Я закрыла глаза.

— Что не дает тебе покоя? — спросил Лоренс.

— Понимаешь, похоже, что от того, что я редактирую журнал, в моей жизни ничего не меняется, — ответила я. — И не только в моей. Но когда я начинала редактировать журнал, я надеялась на обратное. В журнале должно было быть что-то особенное. Он не должен был стать очередной модной дребеденью.

— И что же тебе мешает?

— Стоит нам только опубликовать какой-нибудь глубокий, осмысленный материал, как уровень продаж сразу падает.

— Значит, у людей слишком тяжелая жизнь. Сама видишь: им не хочется, чтобы им напоминали, что у всех остальных жизнь тоже дерьмовая.

— Наверное, так и есть. Возможно, Эндрю, в конце концов, был прав. Возможно, мне следует повзрослеть и заняться взрослой работой.

Лоренс крепко меня обнял:

— А возможно, тебе стоит немного расслабиться и просто наслаждаться тем, что у тебя есть.

Я посмотрела в окно. Небо потемнело. Похоже, вот-вот мог начаться дождь.

— Пчелка изменила меня, Лоренс. Стоит мне взглянуть на нее, и я понимаю, насколько мелка моя жизнь.

— Сара, ты говоришь чушь. Мировые проблемы мы каждый день видим по телевизору. И не говори мне, что ты впервые осознала, что они реальны. Не говори мне, что люди, у которых куча проблем, не поменялись бы с тобой местами, если бы могли. Да, у них жизнь хреновая. Ты хочешь, чтобы твоя жизнь тоже стала хреновой? Им это не поможет.

— Что ж, я и теперь им не помогаю, верно?

— Но как ты можешь сделать больше? Ты себе палец отрубила, чтобы спасти эту девчонку. А теперь ты ее приютила. Ты ее кормишь, ты дала ей кров, ищешь для нее поверенного… Это все недешево. Ты хорошо зарабатываешь и хочешь изрядно потратиться на то, чтобы ей помочь.

— Десять процентов. Вот все, что я ей даю. Один палец из десяти. Десять фунтов из каждой сотни. Десять процентов — это не такая уж страшная жертва.

— А ты посчитай иначе. Десять процентов — это стоимость ведения бизнеса. За десять процентов ты покупаешь себе стабильный мир, в котором живешь. Живешь здесь, на Западе, в безопасности. По-моему, стоит подумать об этом в таком ключе. Если бы каждый отдавал десять процентов, нам не понадобились бы приюты.

— Ты все еще хочешь, чтобы я выгнала Пчелку?

Лоренс повернул меня к себе. Взгляд его был почти паническим, и в тот момент это испугало меня, потому что я не поняла причину страха Лоренса.

— Нет, — сказал он. — Что ты! Оставь ее здесь, заботься о ней. Но, пожалуйста, не отказывайся от собственной жизни. Ты мне слишком дорога. Мне очень хочется, чтобы мы были вместе.

— О, я не знаю, правда, не знаю. — Я вздохнула. — Мне не хватает Эндрю.

Лоренс опустил руки и сделал шаг назад.

— О, прошу тебя, — сказала я. — Я не так выразилась. Я просто хотела сказать, что он так хорошо управлялся с самыми обычными делами. Он не допускал никакой ерунды. Понимаешь? Он просто сказал бы мне: «Не будь дурочкой, Сара. Конечно, ты останешься на своей работе». И я чувствовала бы себя ужасно из-за того, как он со мной разговаривает, но я осталась бы на своей работе, а он, естественно, оказался бы прав, что в каком-то смысле было бы еще хуже. И все-таки мне его не хватает, Лоренс. Даже странно, что кого-то может вот так не хватать.