Райли была отважной защитницей Алисы, ее буфером. Иногда Пол склонен был думать, что Алиса выросла такой милой благодаря тому, что впереди была Райли, которая принимала удары на себя. Может быть, жизненные невзгоды действительно закаляют человека, но от этого он счастливее не становится.

Как и он. Пол думал о своем доме, стоящем в дюнах и открытом всем ветрам, дождям, морской соли и песку. Доме, за которым прятался небольшой дом девочек. Все считали, ему так повезло жить в этом огромном доме прямо у моря, с видом на беспредельность. Может, так оно и было. Но между ним и безжалостными небесами ничего не стояло. Иногда за этот красивый вид приходилось расплачиваться.

Райли умерла. Дом продан. Он оттолкнул Алису, заставил ее страдать, отказал ей даже в том слабом утешении, которое мог бы предложить. В последнюю их встречу, как он заметил, краски ее лица потускнели, движения замедлились, голос стал тише.

Как бы он хотел исправить ситуацию! Он сделал бы все возможное, чтобы вернуть то, что отобрал у нее, пусть даже пришлось бы освободить место для другого. Все его попытки полюбить ее лишь причиняли ей боль. Так что, быть может, это для нее будет самое лучшее.

Придя домой, он увидел на письменном столе кипы подобранных им статей на тему кардиологии, трансплантатов и искусственного сердца. Для выполнения своей затеи он отложил в сторону занятия в колледже. Он уже успел составить большую часть документов для оформления дара на имя Райли, адресованного кардиологическому центру при пресвитерианской больнице округа Колумбия.

Но теперь, сидя за письменным столом, он не желал больше смотреть на эти бумаги. Он сидел, упершись подбородком в ладонь и уставившись в стену перед собой, а перед глазами у него мелькали обрывки видений, в которых присутствовала Райли. Думая о ней, он осознал, что ей не понравилось бы, если бы ее всегда вспоминали в связи с этой болезнью сердца. Немного фантазии — и он придумает то, что ей понравилось бы: охрана дикой природы на Файер-Айленде, новый спасательный пост для обслуживания большого отрезка пляжа за Каттер Уок, фонды для спасения белого дельфина.

Пол обхватил голову руками и целиком погрузился в мысли о Райли.

Фрипорт, Меррик, Беллмор, Уонтэй, Сифорд, Эймитивиль, Линденхерст, Бабилон.

Названия эти звучали в ушах Пола, как необычайные стихи. Он никогда раньше не останавливался ни в одном из этих городков — лишь проезжал через них, однако их названия обретали для него привкус легенды, в особенности потому, что он считал, будто совершает это путешествие в последний раз.

Он сошел с поезда железной дороги Лонг-Айленда в Бэй Шор. Прождав такси всего минуту и потеряв терпение, он отправился пешком. Садилось солнце, был вечер вторника. Сколько еще осталось паромов, спрашивал он себя. Добежав до пристани, он все-таки опоздал на последний, так что пришлось сесть на катер до Салтэр, а потом идти пешком.

В каком-то странном полусне он шел вдоль маяка, а потом свернул на Главную аллею — улицу, настолько хорошо ему знакомую, что он мог идти по ней с закрытыми глазами. В тот вечер он видел ее глазами Райли. И глазами Алисы.

Он пошел прямо к своему дому, уговаривая себя перестать думать о нем как о своем. Вот еще одна странная штука с деньгами — передавая большую сумму денег от одного человека к другому, можно потерять формальную связь с местом, которому обязан наиважнейшими впечатлениями своей жизни. В каком-то смысле ему стало бы легче, если бы новые владельцы снесли дом. Тогда прожитые им там годы были бы преданы земле и не перехлестывались бы с чьими-то другими жизнями и воспоминаниями. «Приходится думать о доме, как о теле, из которого ушла душа», — размышлял он.

Проходя последний квартал, Пол пытался придумать объяснение. Но, когда он постучал в дверь и никто не ответил, оказалось, что этого не нужно. Он нерешительно постучал в заднюю дверь, поскольку свет нигде не горел. Потом попытался повернуть ручку, но дверь была заперта. Он проверил все двери, даже раздвижные. Все оказались запертыми.

Разве они когда-нибудь запирали дом? Кто вообще запирал здесь дома? Он вспомнил, как выходил из дома в межсезонье — ему было пятнадцать или шестнадцать — и брал себе еду и питье едва ли не в каждом доме на аллее Дюн. Но это было до того, как дом оценили в три миллиона долларов.

Так что же ему делать? Он был сосредоточен на единственной вещи и чувствовал, что ему нельзя отвлекаться. Он не мог долго смотреть по сторонам и, конечно же, не собирался отступать. Если он уладит это дело, то, возможно, удастся уладить все остальное.

Широкими шагами он направился к дому Уэнстейнов и постучал. Ему стало немного не по себе, когда появился мистер Уэнстейн в купальном халате.

— Прошу прощения за беспокойство. Барбара дома?

— Подожди минутку.

Барбара, к счастью, была не в пижаме.

— Хочу попросить вас об одолжении, — начал Пол. — Можно мне взять ключ от моего старого дома? Мне просто надо попасть туда на пару минут.

Барбара посмотрела на него с удивлением.

— Пол. — Она взглянула на часы. — Уже одиннадцать часов, а ты просишь у меня ключ от дома, который тебе больше не принадлежит.

— Простите. Я понимаю, что это неудобно. Обещаю, что долго не задержусь.

— Пол. Ты не понимаешь. Я не могу этого сделать.

— Почему нет?

Он сообразил, что у него неряшливый вид. Уже несколько дней он не причесывался и не брился. Рубашка была грязной. И, как он догадывался, глаза его могли показаться безумными.

— Он уже не твой. Ты имеешь на него не больше прав, чем на любой другой дом на острове. И я не могу дать тебе ключ от этого дома, как и от любого другого.

Он не собирался злиться. И не хотел напоминать, что ей был выписан чек на более чем двести тысяч долларов.

— Мы жили здесь двадцать три года, — сказал он. — Еще три недели назад дом принадлежат мне. — «Райли умерла. Вы это понимаете?»

— Мне жаль, — сказала она. — Я помогла бы, если бы это было в моих силах.

Отступать он не собирался. Он вернулся к дому. На берег ему смотреть не хотелось. Его переполняли чувства. На него нахлынули воспоминания о том, что здесь происходило, и никак было их не отогнать. Рискованная это была затея — приехать сюда сейчас.

Иногда необозримость мира внушает человеку ужас. Грандиозность вселенной, окружающей его. Тайны океана, привязывающие его к холодным отдаленным широтам. Бесконечность времени, ощущаемая на океанском побережье, и вечность, простирающаяся за линией горизонта.

Ему оставалось лишь одно. По вьющимся растениям он вскарабкался до первой линии свеса крыши. Подул сильный ветер, и Пол стал опасаться, что его оторвет от стены дома и швырнет во мрак. Встретит ли он во мраке Райли? Руками он вцепился в подоконник окна второго этажа, а левой ногой в поисках опоры шарил по крытой гонтом поверхности. Одна дощечка гонта оторвалась, и он смотрел, как она, описав круг, упала на землю. Руки его дрожали от напряжения. Наконец, просунув носок кроссовки в узкое углубление, где только что была дощечка гонта, Пол нашел опору для ноги. Потом он подтянулся, балансируя на коленях на подоконнике, и надавил пальцами на средник окна, чтобы поднять скользящую раму. Она была, разумеется, заперта. Что это за люди? Что они прячут в своем доме?