В благодарность невестка заботилась о Нейри по мере своих женских сил. Она неизменно следила за тем, чтобы король, отдваясь государственным заботам, не забывал об отдыхе и своих человеческих потребностях. Нейри улыбнулся, вспомнив, как Шафира распекала его, когда он вернулся из Руджии после наводнения. Он со спутниками тогда попал под ужасный град. И хотя никто серьезно не пострадал, невестка извелась от тревоги. Она отчитывала короля, как мальчишку за беспечность и пренебрежение собственной безопасностью. Голос был злым, слова обвиняющими, а в серых глазах сверкали слезы. Нейри этот порыв тронул до глубины души, и он пообещал ей больше не рисковать собой без нужды. Также короля порадовало, что Шафира поддержала все его идеи насчет помощи обездоленным, а позже лично ведала выдачей еды и теплых вещей тем, кого разместили в Нианоне.

Шафире, в отличие от покойного мужа, похоже, не чужды были интересы Элара, хоть он и был для нее не родной страной. А потому Нейри нередко советовался с ней в некоторых делах, которые не считал слишком сложными или просто не предназначенными женских ушей. Правда, он не планировал привлекать Шафиру к вопросу о переговорах с Дайрией, но раз уж она пришла, почему бы ей не высказаться?

— Мнение о чем ты хотел бы знать? — спросила Шафира, по-прежнему стоя посреди кабинета.

— Для начала сядь, — Нейри вышел из-за стола, подал невестке руку и усадил в свое любимое кресло, а сам устроился напротив.

— Дайрийский король прислал приглашение о переговорах.

— И ты поедешь? — ее лицо тут же приняло встревоженное выражение.

— Только не волнуйся, — улыбнулся он. — Мне ничего не угрожает. Дайрийский король не тот человек, чтобы травить меня на переговорах. Да и какая ему в том выгода?

— Я вовсе не это имела в виду, — вспыхнула Шафира. — Просто…

Разговор прервался явлением камердинера и слуг. Нейри с умилением отметил, что Шафира вспомнила не только о чае, но и о его любимом маковом печенье. На сердце стало тепло. Как хорошо, что хоть кто-то видит в нем не короля, а человека, заботится о нем, помнит о том, что он любит. И тут же невольно подумалась, как было бы прекрасно, если бы на месте Шафиры была Лотэсса, если бы она — его королева — проявляла о нем трогательную заботу, тревожилась за него, врывалась бы на ночь глядя в его кабинет…

Нейри отогнал непрошенные образы. Лотэссы здесь нет. Она за все время пребывания в Дайрии не написала ему ни одного письма, даже когда он стал королем, и не подумала вернуться. Поэтому лучше не омрачать воспоминаниями о ней искреннюю благодарность, которую вызвала в его сердце Шафира. У каждой из этих женщин своя роль в его жизни, и даже в мыслях не стоит менять их местами.

Когда слуги, озаботившись дополнительными чашками, обнесли всех присутствующих чаем, Нейри вернулся к прерванному разговору.

— Все будет хорошо, Шафира. На время отсутствия я оставляю страну и столицу на эна Рейлора, Итона Карста и на тебя, дорогая.

Будь все оно проклято! И мать с ее глупой трусостью, и отец с его подозрительностью и тиранией. Надо же, не поленился примчаться в Риис, едва пронюхал, как под ним зашатался трон. Боится упустить свое, понимает, что заведомо проигрывает молодому и сильному сопернику, сумевшему за считанные недели перетянуть на свою сторону симпатии цвета имторийской аристократии.

Эх, и почему он дал матери себя уговорить? Эта ее чрезмерная осторожность, глупое кудахтанье на тему, что Айшел в любом случае победит в противостоянии, а ему — Оливену — придется отвечать за последствия неудачного переворота. Да с чего она взяла, что он был бы неудачным? Знать его бы, без сомнений, поддержала, а договориться с гвардией — не самая сложная в мире задача для королевы и наследного принца.

Но нет! Матушка костьми готова была лечь, лишь бы не дать ему воспользоваться выпавшим шансом. На деле она куда сильнее боится отца, чем казалось. Просто трепещет перед мужчиной, который много лет подряд унижает ее в глазах всей Доэйи. И вместо того, чтобы наконец-то отомстить, она испугалась до такой степени, что сумела передать свой страх и сыну. Оливен позволил себя уломать, прислушался к аргументам королевы. Мол, пока в руках Айшела армия, любой переворот обречен на поражение, и если принц станет во главе, то его в лучшем случае ждет лишение титула наследника престола, о худшем же и подумать страшно.

Стыдно вспоминать, но слова матери и впрямь напугали его. А потому Оливен позволил себя уговорить на ее план. Идея королевы состояла в том, чтобы завоевать доверие дворян и столичных жителей, заставить их увидеть в нем будущего короля и полюбить его. И тогда уж, когда Айшел соберется за Грань, даже если ему стукнет блажь назначить наследником Кайлира, подданные никогда не поддержат этого выбора и дружно поддержат того, за кем право первородства и народная любовь.

Что и говорить, рассуждения матери выглядели логичными и привлекательными. Ее сладкие речи усыпили честолюбие Оливена, вынудили согласиться на меньшее. И что в итоге? Его правление не продлилось и месяца, а потом явился отец, спихнул наследника с трона и выпихнул, как нашкодившего котенка, из столицы и страны.

Конечно, его направили в Латирэ, наделив звучными полномочиями, но Айшел и не пытался скрывать, что полномочия — пустой звук. Точно так же было и в прошлый раз, когда отец предложил ему возглавить дайрийскую кампании. Хитрый старый лис знал, что действия на границе Дайрии обречены, но отступиться ему не позволяла спесь. Вот он и придумал способ все неудачи свалить на нелюбимого сына.

И уж конечно, с Латирэ будет точно так же. Если каким-то чудом удастся удержать захваченное, император Айшел припишет все заслуги себе. Если же объединенные войска Армиры и Валтора Малтэйра одержат победу, то провал будет списан на бездарность принца — наместника. Да уж, отец все рассчитал и сделал все возможное, чтобы уничтожить Оливена.

Это как же надо ненавидеть собственного отпрыска, родную кровь! Да с приемышами и то лучше обращаются. А сколько было ехидства, когда его торжественно обличали полномочиями наместника в Латирэ. Интересно, был хоть один человек на церемонии, кто не видел в происходящем фарса? Формально Оливена вознесли, на деле же — унизили. И пусть матушка твердит, что это еще удача и он дешево отделался от королевского гнева, это лишь пустые утешенья.

Он знал, что мать любит его и желает ему добра. Именно поэтому дал спровадить себя на эту изгоеву охоту в день приезда Айшела. Королева обещала принять гнев мужа на себя и, похоже, ей и впрямь досталось. Но даже самая искренняя материнская любовь — плохой помощник в делах политических. Оберегая Оливена, не позволяя ему рисковать, королева не дала осуществиться смелым замыслам сына, по сути позволив мужу одержать победу в этом противостоянии. И принц не мог на нее за это не злиться.

Оливен с тоской и злостью окинул взглядом окружающий пейзаж. Ранняя весна — не лучшее время в Имтории. Месяц Маритэ — это дожди вперемешку со снегом, чернеющие груды тающих сугробов, влажный промозглый ветер и бесконечная грязь. Он вздохнул и поглубже надвинул капюшон. Куда умнее было бы ехать в карете, чем дышать мелкой моросью и дрогнуть в отсыревшей одежде под порывами холодного ветра. Но если он потребует карету, навязанные отцом гвардейцы тут же начнут зубоскалить насчет изнеженности принца. Изгой бы побрал Айшела! Его тень преследует сына даже тогда, когда старый король находится за много миль.