— Я и не собираюсь оставаться с ним наедине, — тут же успокоила я супруга. — Даже мысли такой не возникало.

— Хорошо.

И снова тишина, разрушаемая лишь нашим дыханием. Мы смотрели друг на друга, не в силах разорвать зрительного контакта и молчали. Надо было уйти, я ведь уже стояла у двери, но так хотелось подойти к нему.

— Селина…

Звук собственного имени подействовал как громовой удар.

— Мне пора, скоро модистка приедет, — быстро произнесла я, схватилась за ручку и ушла.

Бегу? Да.

От него? Нет.

От себя.

Вот только разве от себя убежишь?

А вечером этого же дня я столкнулась в зимнем саду с Одетт.

Зимний сад стал моим любимым местом. Я часто ходила сюда, пытаясь надышаться свежим влажным воздухом, касаясь зелёной листвы и резных скамеек. И думала. О прошлом, настоящем. Вот только будущего сторонилась. Не готова я была принять его сейчас.

Всхлипывания я услышала не сразу. Сначала думала, что мне показалось, а потом прислушалась и пошла на звуки.

Одетт сидела в укромном уголке, спрятавшись за раскидистым кустом дикой розы. Сжавшись в комочек, обхватив ноги руками и спрятав лицо на коленях. Худенькие острые плечи мелко вздрагивали, и всхлипывания становились всё сильнее.

Я знала, что не нравлюсь Одетт, и возможно стоило уйти, но не смогла. Почему-то важно было быть рядом. Важно помочь и поддержать.

Это ведь так тяжело оставаться со своей болью один на один.

— Привет.

Она вздрогнула и сжалась еще сильнее. Маленькая, хрупкая девочка, колючая как ежик и такая несчастная.

— Уходи.

Голос девушки был глухим и сиплым от слёз.

— Тебе нужна помощь? У тебя что-то случилось? — игнорируя приказ и тон, которым он был произнесён, сказала я и шагнула еще ближе. — Может я могу помочь?

— Исчезни! Это ты во всём виновата!

Я и не спорила, что виновата.

— Не могу. Мы связаны соглашением и мне придётся остаться.

— Ненавижу тебя! — сказала Одетт и зарыдала еще громче.

Только ненависти в словах не было, а боль была.

Подхватив юбки, я подошла еще ближе и села рядом с ней, стараясь не коснуться, это могло её спровоцировать. А сейчас девушке нужна помощь.

— Переживаешь за брата?

— Ты его не достойна. Дерек самый лучший, он хороший, а ты…

— Чужая, — подсказала я, рассматривая витиеватый узор на огромном вазоне с цветами.

Одетт неожиданно выпрямилась и быстро стёрла дрожащими руками слёзы с щек.

— Он всё равно тебя любит. Несмотря ни на что любит. А меня не простит, — её голос снизился до шёпота.

— Дерек и тебя любит. И простит. Ты же его маленькая принцесса.

— Это я! — неожиданно громко выкрикнула девушка и затряслась. — Я! Я! Я!

Смотреть на неё было даже немного страшно. А как она была сейчас похожа на брата.

— Не понимаю…

— Это я рассказала старому Архольду о вас! — выкрикнула она и снова спрятала лицо в руках. — Я всё разрушила!

— Одетт, — потрясённо выдохнула я, осторожно касаясь вздрагивающих плечиков. — Милая, ты не виновата. Послушай, ты была ребёнком.

— Я поверила ему. Поверила. Он впервые обратил на меня внимание. Всегда на Дерека смотрел, только его замечал. А тут вдруг приехал с подарками. Вручил мне куклу. Красивую такую, фарфоровую, — её голос срывался, но Одетт упорно продолжала рассказывать. — У неё такое платье пышное было. Никогда таких не видела и волосы, как настоящие. Светлые, волнистые. Он был так добр, столько спрашивал… Я не должна была рассказывать, но он выглядел таким расстроенным и встревоженным. Говорил, что ты сломаешь Дереку жизнь.

— Ты была ребёнком, — вновь повторила я, обнимая и притягивая её к себе, давая возможность выплакаться. Еще одна жертва обмана. — Маленьким, беззащитным ребёнком. Он просто воспользовался тобой.

— Дерек считает, что это мама. Я слышала. Подслушала. Но она молчала, не говорила. Это была я. Он не простит меня.

— Простит. Столько лет прошло. Он простит.

— Из-за меня Дерек сидел в тюрьме. Из-за меня едва не попал на виселицу.

— Не из-за тебя. Старый герцог это устроил, а не ты, — поглаживая девушку по волосам, произнесла я.

Не знаю, сколько мы так сидели, обнявшись и тяжело дыша.

— Ты должна рассказать ему, — произнесла я, когда девушка смогла успокоиться.

— Нет. Не могу, — она замотала головой. — Не могу.

— Можешь. Одетт, когда я уезжала из дома, мне сказали, что сангорианцы ценят силу, мужество и честь. Ты из великого рода Архольдов. Будь сильной. А он простит тебя. Я знаю.

— Я боюсь, — прошептала она едва слышно.

Как же ей было сложно в этом признаться, но Одетт сказала, поборола себя.

— Я могу пойти с тобой.

— Нет. Я должна сама. Должна, — Одетт медленно встала и покачала головой. — Спасибо. Но я должна сама ему сказать.

Пошатываясь, девушка вышла и направилась прочь. Мне хотелось поддержать её, помочь, но я заставила себя стоять и смотреть ей вслед.

Я не знаю, чем закончился разговор брата и сестры, но Одетт на курорт не сослали, и она даже улыбнулась мне следующим утром за завтраком.

А после обеда стали съезжаться первые гости.

До бала оставалось два дня.

Казалось бы, что еще может случиться за эти два дня. Когда весь замок в преддверии праздника буквально стоял на ушах. Слуги сновали туда-сюда с безумными лицами, пытаясь за оставшееся время завершить приготовления к балу. Меню обсуждалось и даже менялось пару раз за день, шеф-повар даже грозился уволиться.

Хотя меня не привлекали к деятельности и всеми подготовками занималась свекровь, легче от этого не становилось. Столичная модистка как две капли воды похожая на ванагорийскую миссис Томсон: такая же дорогая, пышная и вечно улыбающаяся, пошила наряд довольно быстро. Но сдаётся мне, женщина просто переделала готовый. В любом случае, платье было очень красивым и сидело на моей фигуре отлично.

Буквально вчера прибыли последние сундуки моего приданного. Отношения со свекровью и золовкой наладились. И всё вроде бы отлично и надо радоваться, а не получалось. Времени на раздумье практически не оставалось.

Сейчас меня больше беспокоило не само торжество. Этих акул светского общества, обличённых знатью, я много повидала и удивить меня они мало могли. Послезавтра истекал срок, данный мне Дереком. Срок, когда я должна буду сообщить ему о своём решении.