— Зачем вы мне это рассказываете?

— Чтобы ты увидела моего сына с другой стороны, поняла мотивы его поступков. Неужели ты не задумывалась, что, подставив тебя с доносом, они могли подставить и его?

Думала. И не раз за последние дни.

— Я видела всё своими глазами.

— Документы и слепок я тоже видела и держала в руках. А твой побег, признание брака недействительным и исчезновение на несколько месяцев — всё это указывало, что именно ты его обвинила в предательстве и шпионаже.

— Он тоже не искал со мной встречи. Не пытался узнать, что со мной случилось. Глупо, мелочно, но промолчать я не могла.

— Дерек несколько месяцев провёл в тюрьме, ему грозила каторга или смерть.

Вот этого я точно не ожидала.

— Что?

Леди Энния покачала головой и горько улыбнулась.

— Дети. Какие вы всё-таки дети. Спрятались каждый в своей норке и молчите, копите обиды, сжигаете свои чувства. Почему бы просто не поговорить? Почему не выяснить всё от начала и до конца?

— Потому что это больно.

— А жить, ненавидя и любя, не больно? Выходить замуж за человека, которого не любишь, не больно? Вас разлучили, намеренно, жестоко. Сломали, растоптали, а вы позволили и до сих пор позволяете.

— Вы не знаете…

— Знаю, Селина. Меня тоже ломали, унижали, предавали и бросали. И я знаю, как это тяжело вновь научиться верить. Как трудно отпустить прошлое и взглянуть в глаза своим страхам. Когда я согласилась стать женой Найджела, то пожалела лишь об одном. Что не сделала этого раньше. Вас уже лишили четырёх лет счастливой жизни. Не давай им победить.

— Зачем всё это? Я ведь причинила столько боли вашему сыну.

— Да. Но только ты можешь сделать его счастливым. Я не прошу тебя верить моим или его словам. Я прошу просто послушать и услышать. А выводы сделаешь сама. Неужели лучше травить себя догадками и домыслами вместо того, чтобы услышать правду? Или ты думаешь, что Жули тебе всё рассказала по доброте душевной? А ведь ты сейчас ей подыгрываешь.

Права.

Конечно же, леди Энния права.

Но страх разговора никуда не делся. Ведь в любом случае правда мне не понравится. Если Дерек признается в измене, будет больно, если её не было, будет больнее вдвойне. Потому что всё окажется ошибкой и мне заново придётся научиться жить. А сейчас так комфортно, в неведении, в собственных обидах.

Горько, больно, противно и невыносимо.

Неожиданно я поняла, что больше так не могу. Не могу скрываться в своей скорлупе, не могу молчать.

— Спасибо, — встав, благодарно кивнула свекрови.

— Селина…

— Мне надо идти… прошу прощения, — и быстро вышла.

По коридору к лестнице, всё ускоряясь, сбежала по ступенькам, так, будто за мной гнались. Снова коридоры, слуги, которые замирали, удивлённо глядя мне вслед.

Застыть перед дверью в кабинет, с трудом переводя дыхание, чувствуя, как бешено стучит сердце.

Осторожный стук и приглушенный ответ:

— Входите.

Войти, и встать, прижимаясь спиной к двери, смотря на человека, которого когда-то любила так, что готова была умереть.

— Сэм?

Он ведь всегда меня чувствовал и знал. Вот и сейчас я видела, как тревогой засияли его глаза, как Дерек медленно поднялся с кресла, ощущая мою боль и сомнения.

Сглотнула и выдала:

— Жули Корвил твоя любовница?

Я отлично знала, что вопрос глупый, неправильный, но мне нужно было видеть лицо Дерека, отследить реакцию мужчины, которая могла так много сказать.

Удивление, понимание и неожиданное спокойствие.

— Может, присядешь? — супруг указал на кресло. — Я так понимаю, разговор у нас будет долгим и сложным. Поэтому лучше присядь.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила ему, продолжая прижиматься спиной к двери, чувствуя каждую выемку и шероховатость сквозь ткань платья.

Корвил сощурился, наблюдая за моим состоянием и уверенно произнёс:

— Нет. Я никогда не спал с Жули Корвил. Не в моих правилах заводить романы с замужними девушками. А вот с Жули Соре у меня был короткий роман почти шесть лет назад.

Голос ровный. Архольд ни разу не замялся, не запнулся и не застыл, пытаясь придумать ложь или отговорку.

И взгляд открытый, честный, прямой. Он не лгал мне сейчас.

— А её ребёнок?

— А что с ребёнком?

Замешательство тоже настоящее. Как и ярость, ослепляющая, яркая и безумная, когда Архольд понял причину моего вопроса.

— Стерва, — он оговорил негромко, но я вздрогнула от страха, такой ненавистью было пропитано каждое слово. — Что это стерва тебе сказала? Что наплела? Убью!

Корвил даже вышел из-за стола и сделал два шага в сторону двери и остановился только, услышав моё тихое:

— Я видела вас в гостинице четыре года назад.

— Что?!

Набрала в грудь побольше воздуха и произнесла чётко и ровно, чувствуя, как от боли вновь сжимается сердце:

— Четыре года назад я видела тебя и Жули в постели.

Как же было трудно заставить себя не отвести взгляд и смотреть в чёрные как ночь глаза. Смотреть и говорить.

— Так вот что он выбрал, — наконец, ответил Дерек. — Умно. Предательство так трудно простить. И для тебя, и для меня… Ты поверишь, если скажу, что тогда это был не я?

— Не знаю, — честно призналась ему.

— Но это действительно был не я. Селина, — голос стал хриплым, сорвался, когда Дерек преодолел разделяющее нас расстояние и осторожно коснулся рукой моего лица. Мимолётная ласка, которая не прошла незаметно для измученной души. — Я не изменял тебе. Бездна, да я тогда дождаться не мог, когда вернусь, обниму тебя, уложу на скрипучую кровать в той мансардной комнатке и сделаю своей. От начала и до конца. Зачем другие, когда у меня была ты?

С каждым произнесённым словом его голос становится всё тише и проникновеннее.

Великие, как же вкусно от него пахло. Едва уловимый аромат лабданума, муската, нотка жасмина и более яркие тона кедра.

— Ты хочешь сказать, это была иллюзия? — мой голос звучит сипло и Дерек это замечает.

Кожа на его ладони шершавая и мягкое поглаживание по щеке вызывает дрожь по телу.

— Меньше чем через час после того, как я ушёл от тебя, меня задержал патруль и посадил за решётку. Копия допроса есть, если хочешь покажу.

— Не хочу.

Нет, сил смотреть на это не было.