Сперва Д'Амуру показалось, что его товарищ левитировал, но когда он пересёк огромное фойе и подошел ближе, то понял, что Дейл стоит на призрачно-прозрачной лестнице. Очевидно, ступеньки легко выдерживали вес человека, но Гарри никак не мог решиться. Наконец, он потрогал едва различимую лестницу носком ботинка, затем топнул, проверяя её на прочность, и, убедившись в её непоколебимости, начал спускаться вниз.

– Наконец-то встречусь со своим Королём, – выдохнул Жрец Ада.

Обращался он к Норме. Вместе с отрядом солдат они стояли в вестибюле на нижнем этаже Люциферовой башни.

– Ничто уже не будет, как прежде, – он обернулся к воинам. – Ваша обязанность – ждать здесь до тех пор, пока вам не прикажут обратное.

– Да, милорд, – ответили они в унисон, с явной дрожью в голосах.

Киновит повернулся к ним спиной и воззрился на дверь. Как и всё остальное в этом экстравагантном соборе, дверь украшал орнамент: мастер вырезал на деревянной поверхности сотни строчек с иероглифами, не знакомых даже Жрецу.

Киновит изучил все языки, – даже семиотику тварей, чье присутствие в Преисподней едва замечалось, не говоря уже о земном мире, – потому даже по беглому взгляду на письмена ему стало понятно, что доселе он ничего подобного не встречал. Урок был ясен: сколько бы знаний он ни поглотил в подготовке к встрече с Любимым Ангелом Божьим, полной готовности ему никогда не достичь. Даже переваренных и усвоенных вместилищ всех когда-либо существовавших библиотек было недостаточно.

Киновит тихо выдохнул, и его лицо приняло смиренное выражение, казавшееся совершенно чуждым его внешности. Он был не из раболепных тварей. Однако за все эти годы он услышал немало рассказов о том, как легко вызвать гнев Дьявола. Эту ошибку он повторять не собирался. Не теперь.

С окаменевшим лицом он взялся за дверную ручку и повернул её. Дверь отозвалась тут же, но не открывшись: по миниатюрным рядам тайных письмен пробежал огонёк. То тут, то там загорались и гасли глифы. Жрец Ада решил, что на его глазах вершилась расшифровка некоего кода – буквы предавались жертвенному огню по законам, чьи принципы были вне его понимания. Сканирование строчек продолжалось до самого низа двери и резко оборвалось на последнем символе.

С трудом сдерживая нетерпение, Киновит ждал. Секунды шли, превращались в минуты. Дверь не двигалась. Жрецу Ада редко не было, что сказать (равно как и сделать), однако на этот раз он действительно озадачился. Призрачные картины событий, приведших его в это место, возникли и выстроились пред его внутренним взором во всей окровавленной красе: колдуны в своих пентхаусах и тайных убежищах, изрыгавшие проклятия, пока киновитские крюки рвали их плоть и сгибали кости под углами, не предусмотренными природой. Практически все расстались со всеми секретами ради быстрой смерти за своё послушание.

Ещё он увидал запятнанные, пожелтевшие страницы редчайших книг по магии – книг, содержавших описания всевозможных законов, иерархий, призывных и защитных ритуалов; книг, заученных им на память; книг, преданных огню, как только он с ними закончил, дабы их знаниями располагал лишь один владелец.

И всё это время – убивая, поглощая, двигаясь дальше – он лелеял мысль о том, каково будет изучить, наконец, всё, что только можно, и почувствовать себя готовым к встрече с Падшим, каково будет присягнуть на верность его Величеству. Но вот он здесь преисполненный знаниями и амбициями, пропитанный убийством с головы до пят, а дверь отказывается распахнуться.

Ярость вскипела в нём, и он поднял руки, даже не отдавая себе в этом отчёта, а из его глотки вырвался звук, в котором слышались предсмертные вопли всех умерщвлённых ради того, чтобы он мог добраться до этого места. Воздетые кверху руки сжались в кулаки и обрушились на замысловатую, непостижимую дверь, неся в том ударе неумолимую силу знания, стремившегося к божественным высотам. Звук, с которыми они опустились на дверь, был не ударом плоти о дерево – то был грохот сейсмических масштабов, от которого стены и пол покрылись трещинами, а с потолка посыпались мраморные плиты. Однако стражники не ослушались приказания повелителя. Они не сходили с места, отбиваясь от камней и круша плиты, которые могли причинить вред их слепой подопечной.

– Что происходит? – спросила Норма.

Прежде, чем кто-либо из солдат успел ей ответить, кулаки Жреца опустились на дверь во второй раз, и сила удара лишь усугубила повреждения, учинённые первым. В полу образовалась трещина шириной в ярд – она пересекала вестибюль от левого нижнего угла дверей до лестницы и продолжила взбираться по ступенькам, петляя от стены к стене. Киновит не обернулся, чтобы оценить нанесённый ущерб, ведь дверь всё еще насмехалась над ним. На миг он замер, разглядывая деревянную поверхность в поисках хотя бы малейшей царапины или трещины – любого свидетельства, что его атака взымает хоть какое-то действие. Проклятая дверь была невредима.

Он приложился к ней плечом, и его члены разбухли от переполнявшего его бешенства. Сановное облачение киновита загрубело и потеряло эластичность от крови, пролитой в бессчётных комнатах, в которых он искушал и пытал хранителей необходимых ему знаний, и теперь одежды рвались. В тех местах, где они были сшиты с плотью демона, сотрясавшая его ярость открыла новые раны. Кровь Жреца заструилась по заскорузлым складкам его наряда.

Он подставил руки под алые ручейки, однако кровь текла медленно, неподобающе медленно, и он впился ногтями в участки на своей груди, где виднелись освежеванные мускулы, – в раны, которым не позволяли затянуться щепетильным скоблением их поверхности. Затем киновит отвернул обрывки кожи и плоти, снял с пояса два ножа с короткими лезвиями (эти инструменты он берёг для тщательной работы над особо непокорными личностями) и впервые за всё своё существование использовал их на себе: лезвием в форме крюка он резал вены, прямой же клинок просто загонял в кости с мускулами, тянул его вверх, затем выдергивал и наносил себе новый порез. Кровь хлынула из его тела; из вен било ключом. Киновит поднял алые кулаки и грохнул ими о дверь – так же, как и в первый раз. Кровь запустила новое, сверхбыстрое сканирование строчек с крохотными иероглифами, и казалось, что они все горят.

Однако Жрец Ада не стал любоваться этим откликом. Питаемый гневом, он безостановочно бил по двери – кровь брызгала из его груди, орошая его руки, а демон всё колотил по упёртому дереву. А затем послышался звук, подобный шороху разом ожившей тысячи подшипников.

Внезапно киновит остановился и впервые заметил, что огненные глифы начали двигаться и вращались, а их свечение разгоралось всё ярче. Он глянул вниз и увидел, что алые лужи у его ног тоже пришли в движение: вопреки законам гравитации, кровь вытягивалась в ручьи и тянулась к двери. От нижнего правого угла и справа налево нечитаемый текст воспламенился: глифы вспыхивали белым полымем и перегорали – один за другим, пока не испепелялась целая строка, и огонь бежал дальше, справа налево, снова и снова. Скорость всё нарастала, и третья строчка сгорела в два раза быстрей первой, а шестая – вдвое быстрее третьей.