– Я подумаю и сообщу вам о своем решении, – сказал мистер Трой.

Старый Шарон еще раз дико расхохотался и, обогнув стол, проворно проковылял к стулу мистера Моуди. Положив одну руку дворецкому на плечо, другой рукою он насмешливо указал на мистера Троя.

– Послушайте, господин Молчун! Ставлю пять фунтов, что его уж больше сюда не заманишь!

На что Моуди, слушавший молча в продолжение всего разговора (кроме той его части, когда вопросы были обращены к нему лично), сказал лишь:

– Я не держу пари.

Ему как будто не претили ни фамильярность Шарона, ни его нелепые ужимки. Больше того, старый шельмец, кажется, произвел на него сильное впечатление. Мистер Трой поднялся уходить, Моуди же, вместо того чтобы последовать его примеру, все сидел и смотрел на адвоката так, словно ему совсем не хотелось поскорее покинуть эту грязную, прокуренную комнатушку.

– Хотите что-то еще сказать? – спросил мистер Трой.

Моуди встал и посмотрел на Старого Шарона.

– Не сейчас, сэр, – помолчав, ответил он и отвел взгляд.

Шарон понял ответ и взгляд Моуди по-своему. Он неожиданно вцепился в дворецкого и оттащил его в угол комнаты.

– Скажите-ка мне, – зашептал он. – Положа руку на сердце: вы так же богаты, как этот блюститель закона?

– Нет. Разумеется, нет.

– Тогда вот что: для бедного человека я готов поработать за полцены. Ежели вдруг захотите вернуться сюда без него, вам это обойдется всего в пять фунтов. Так-то! Подумайте над этим, да-да, подумайте!

– Ну где же вы? – торопил мистер Трой, придерживая дверь.

Когда Моуди наконец проследовал к выходу, адвокат еще раз оглянулся на Шарона. Старикашка опять устроился в кресле и с мопсом на коленях, трубкою в зубах и книгою в руке представлял собою такую же мирную и неряшливую картину, как и до их прихода.

– Всего наилучшего! – снисходительно обронил мистер Трой.

– Не мешайте мне, – буркнул Старый Шарон, поглощенный чтением. – Я отработал вашу гинею. Боже, какая восхитительная книга! Не мешайте.

– Нахал! – высказался мистер Трой, едва они с дворецким вышли на улицу. – И как только моему приятелю в голову пришло рекомендовать такого проходимца? Он еще рассчитывал содрать с меня десять фунтов! По мне, и гинея-то выброшена зря.

– Прошу прощения, сэр, – сказал Моуди, – но я так не думаю.

– Что?! Вы же не станете утверждать, что поняли эту его загадочную фразу – «подозревать того, кого труднее всего заподозрить»? Чушь! Тоже мне, оракул.

– Я не говорил, что понял ее, сэр. Но, пожалуй, она натолкнула меня на мысль.

– Что за мысль? У вас возникли какие-то определенные подозрения?

– Прошу простить меня, мистер Трой, но я предпочел бы пока воздержаться от ответа.

Мистер Трой внезапно остановился и окинул своего спутника недоверчивым взглядом.

– Не собираетесь ли вы сами превратиться в детектива? – спросил он.

– Я согласен превратиться в кого угодно и испробовать любые средства, лишь бы только помочь мисс Изабелле, – твердо отвечал Моуди. – За время службы у леди Лидьярд я скопил несколько сотен фунтов и готов потратить их все до последнего на поиски вора.

Мистер Трой зашагал дальше.

– Я вижу, в вашем лице мисс Изабелла находит доброго друга, – сказал он.

В душе он немного обиделся на чрезмерно независимый тон дворецкого – и это после того как он, мистер Трой, самолично изъявил готовность сделать все возможное для оправдания невиновной девицы.

– Друга и преданного слугу, – веско отвечал Моуди.

– Весьма похвально, – кивнул мистер Трой. – Но смею напомнить, что, кроме вас, у нее есть еще друзья. Я, к примеру, тоже друг мисс Изабеллы. Я обещал доказать ее невиновность и намерен сдержать слово. К этому – простите! – я вынужден добавить, что мой опыт и рассудительность скорее всего сослужат ей не меньшую службу, чем ваша горячность. Я слишком хорошо знаю людей, чтобы доверяться первому встречному. И вам, мистер Моуди, не мешало бы последовать моему примеру.

Моуди выслушал упрек с приличествующей учтивостью.

– Если у вас есть план, который поможет защитить честь мисс Изабеллы, – сказал он, – я буду счастлив по мере сил содействовать его воплощению, сэр.

– А если нет? – осведомился мистер Трой, невольно сознавая при этом, что плана-то как раз и нет.

– В таком случае, сэр, я буду действовать по своему усмотрению и, если собьюсь с пути, стану винить в этом лишь себя самого.

Мистер Трой ничего больше не сказал и на следующем углу распрощался с Моуди.

Продолжая по дороге обдумывать этот разговор, он решил, как только представится случай, съездить к Изабелле и предупредить ее, чтобы она не слишком полагалась на благоразумие дворецкого. «Сомнений нет, – думал адвокат. – Этот самонадеянный глупец намерен вернуться к Старому Шарону».

Добравшись до своей конторы, мистер Трой обнаружил среди ожидавшей его корреспонденции письмо от той, чьи интересы заботили его сейчас более всего. Изабелла Миллер писала:

Читая послание, мистер Трой улыбался. «Слишком много церемоний для такой юной особы, – думал он про себя. – Все от первого до последнего слова написано под диктовку мисс Пинк». Он недолго раздумывал, как поступить. Ведь ему нужно было срочно предостеречь Изабеллу – вот и удобный случай. Он вызвал к себе старшего клерка и просмотрел список дел на сегодня. В ежедневнике не значилось ничего такого, с чем его помощник не мог бы справиться самостоятельно. Мистер Трой заглянул в расписание поездов, заказал кэб и успел на ближайший поезд в Саут-Морден.

В те времена (как, впрочем, и по сей день) Саут-Морден представлял собою сугубо земледельческую деревушку, стоящую в стороне от столбовой дороги прогресса; подобные местечки по-прежнему можно встретить в окрестностях Лондона. В Саут-Мордене останавливались лишь самые тихоходные поезда, и на станции было так мало дел, что от скуки станционный смотритель вместе с носильщиком разводили на насыпи цветочки и увивали вьюнами окошко зала ожидания. Повернувшись спиной к железной дороге и пройдя немного вперед по главной и единственной саут-морденской улице, вы оказывались в старой Англии двухсотлетней давности. Остроконечные домики с наглухо запертыми ставнями; гуси и свиньи, мирно разгуливающие по дороге; старинная церковь с тенистым кладбищем; бойкая торговля у бакалейщика и пустые прилавки у мясника; редкие жители, подолгу глазеющие на приезжих, и чумазые ребятишки – олицетворение беззаботного здоровья; звяканье подвешенного к цепи ведра из глубины деревенского колодца и глухой стук падающей кегли из кегельбана за трактиром; впереди площадь для сельских сходок и гуляний, по одну ее сторону – пруд для купания лошадей, по другую – раскидистый вяз с деревянным сиденьем вокруг ствола, – вот такие картины и звуки окружали вас, пока вы шли по саут-морденской улице из конца в конец.