– Стало быть, теперь ты у нас герой, – раздался за спиной насмешливый голос.

Теламон ощетинился.

Кефтийка вся взъерошенная – ни дать ни взять неоперившийся птенец ястреба. А до чего грязна! Ее мать послала на розыски дочери египетского раба, и он приплыл на остров вместе с отрядом Кратоса. Девчонка при виде раба едва от восторга не лопнула, но, когда он предложил ей чистую тунику, переодеваться отказалась. Да еще стянула волосы в узел на затылке, будто нарочно выставляла напоказ щеку со шрамом в форме полумесяца.

– Отвяжись, – прорычал сын вождя.

– Радуешься? – наигранно дружелюбным тоном поинтересовалась Пирра. – Еще бы: и драгоценный кинжал добыл, и от Гиласа избавился. Сколько поводов для гордости!

– Радуюсь?! Для гордости?!

Теламон огляделся, проверяя, не слушает ли кто.

– Гилас – мой лучший друг!

Горящий помост обвалился. В небо взлетел сноп искр.

Девочка недоверчиво прищурилась.

– Знаешь, что твоя родня спалила целую долину?

– Заткнись!

– Я отправила своего раба посмотреть, как там дела. Говорит, уже пробивается новая трава. Скоро следов пожара не останется, будто Вороны и не приносили никакой жертвы.

Теламон отошел в сторону, но, к его досаде, девчонка потащилась следом.

– Что со мной будет? – спросила она.

– Доставим обратно в Ликонию, к матери, – буркнул Теламон. – Пускай она с тобой разбирается.

– А как же…

– А никак! Сговорились они с моим отцом или нет, в жены тебя не возьму.

Теламон перевел взгляд на ее шрам.

– Мне уродина не нужна.

Девчонка невесело рассмеялась:

– Должно же мне хоть в чем-то повезти.

Теламон поднял камень и со злостью зашвырнул в Море.

Рядом с кораблем Иларкос приносил свинью в жертву Сотрясателю Земли, чтобы плавание прошло благополучно. Теламону вспомнилось первое жертвоприношение, на котором ему позволили присутствовать. Мальчику тогда было всего четыре лета. Малыш круглыми глазами наблюдал, как из пушистой шеи овцы хлестала струя крови. «Это нам поможет?» – спросил Теламон у отца. Тестор сжал руку сына в своей и ответил: «На все воля богов».

Теламон стоял, глядел, как грязная черная копоть поднимается к небу, и тут его осенило. «А ведь и верно! – пронеслась в голове мысль. – На все воля богов. Как же я раньше не подумал? Боги пожелали, чтобы я разрывался между Гиласом и семьей. Им угодно, чтобы я поступал именно так, а не иначе. У меня попросту не было выбора».

Сразу стало легче. Выходит, он ни в чем не виноват.

Мальчик мысленно дал обет. Как только вернется домой, отправится в Горы, к тому месту, где они с Гиласом обычно встречались, и принесет в жертву теленка в память о Гиласе и Исси.

– Да, – вслух произнес он. – Так будет правильнее всего.

Приготовился выслушивать очередную порцию насмешек от девчонки, но та заслонила глаза от Солнца и указала туда, где корабль стоял на якоре.

– Смотри, – прошептала девчонка. – Дельфин вернулся.

Подошел Иларкос с несколькими воинами.

– Это он забрал Чужака, – сказал Иларкос Теламону. – Что ему нужно?

– Пойду узнаю, – холодно произнесла девчонка.

Теламон фыркнул:

– Разбежалась! Не пущу, а то смоешься!

– Ну так свяжи меня, – с вызовом проговорила Пирра. – Привяжи вон к тому дереву на мысе да поставь часовых, чтобы следили за мной с корабля. Раз уж так боишься, что сбегу, пусть тебе будет спокойнее.

Теламон покраснел.

– Вовсе я не боюсь! Просто от тебя всего ожидать можно.

Дочь жрицы выпрямилась во весь рост. Всего лишь тощая взлохмаченная девчонка в грязной тунике, а властности столько, что даже мужчины опешили.

– Я должна поговорить со священным животным Богини. Не имеешь права мне мешать, – объявила она Теламону. – Я кефтийка. Мы все знаем дельфиний язык.

Тот промолчал. Тогда девчонка обратилась к мужчинам:

– Не дадите поговорить с дельфином – наедине, – богиня будет очень недовольна. Вы ведь хотите вернуться к себе в Микены, верно?

– Гилас! – шепотом позвала Пирра. – Ты здесь?

Приблизившись к краю скалы, насколько позволяла привязь, Пирра глядела на проплывавшего мимо Духа. Стражник на палубе корабля тоже не сводил глаз с дельфина, теребил амулет и бормотал заклинание. Бросив на охранника взгляд, исполненный презрения, Пирра повернулась к нему спиной.

Внизу, с той стороны мыса, которую матрос видеть не мог, из кустов можжевельника показалась знакомая светловолосая голова. У Пирры едва колени не подогнулись от облегчения.

– Ты жив! Нашла камушек со значком. Так и думала, что от тебя, но на всякий случай сомневалась. Ты как?

– А ты? За что тебя к дереву привязали?

– Боятся, убегу.

Гилас хотел вскарабкаться по склону, но Пирра предостерегающе выставила перед собой ладонь.

– Не высовывайся. За мной наблюдают с корабля.

– Будь спокойна, подкрадусь так, что не заметят.

– Не вздумай! Слишком опасно!

Он состроил недовольную гримасу. Мальчик стоит перед Пиррой голый по пояс: жалкие лохмотья, оставшиеся от туники, обвязаны вокруг бедер. Вид у Гиласа усталый. Пирра сгорает от любопытства. Хочется спросить: что же случилось на затонувшем корабле, отчего погиб Кратос? Но, может быть, Гилас все равно не ответит.

Дети глядят друг на друга. Оба ощущают странную неловкость, будто и не было всего того, что они вместе пережили.

«С чего начинала, к тому и вернулась, – с горечью подумала Пирра. – За себя ничего не решаю. Я всего лишь пешка в играх матери».

Поймет ли Гилас, если она попытается ему все это объяснить? Или опять рявкнет: «Радуйся, что не голодаешь!»? Пирре кажется, будто перед ней стоит незнакомец. Мальчишка-ликонианец с глазами волчонка, заботящийся только о себе.

– Ты была одна, когда нашла камешек? – уточнил Гилас.

– Нет.

Пирра рассказала, как они с Теламоном наткнулись на окровавленный кусок туники. Пирре пришло в голову, что Гилас нарочно оставил его на берегу. Потом заметила поблизости камешек, а на нем рисунок: что-то круглое и колючее.

– Ты репей нарисовал, да? Чтобы, кроме меня, никто не догадался?

– Теламон ничего не заметил?

– Нет, я его отвлекла.

– Значит, думает, меня нет в живых.