— Не знаю, — прокряхтел тот в фильтр. — Неуютно мне тут.

— Да расслабься ты, — сбавив шаг и поравнявшись с другом, успокоил техасец. Надетая поверх противогаза неизменная шляпа придавала ему комично-своеобразный вид. — Сейчас все сделаем — и назад. Потерпи немного.

— Постараюсь.

В свободной руке Батона, несущего на плече истосковавшееся по вылазкам СВД, тихо шуршал дозиметр, стрелка которого плавно подрагивала на границе зеленой и оранжевой зоны. Пока фон был достаточно терпимым.

— Но если колонию основали в начале шестидесятых, спустя много лет после того, как окончилась война, — размышлял идущий рядом с Тарасом и Линем Яков, — то как они могли разрабатывать вирус, использовавшийся во Второй мировой?

— Скорее всего, секретные лаборатории, устроенные Аненербе, располагались здесь задолго до того, как была основана колония, — ответил Тарас, прислоняясь противогазом к противогазу Якова для лучшей слышимости. — Может, впоследствии это было своего рода прикрытие. Помните, что рассказывал Савельев, — на территории колонии «Дигнидад» с помощью немецких научных консультантов и спецслужб Рейха могли производить оружие.

— Все может быть, — неуверенно согласился Яков. — Но превратить целую Антарктиду в испытательный полигон… Какие же глобальные планы они лелеяли.

— Ну, Гитлер всегда был гигантоманом. Так, нам туда, чуть левее, ребята.

— Да, такое возможно, — подал голос Мигель. — Я имею в виду базы, построенные до колоний. Их тут было несколько.

— А тебе-то откуда знать? — хмыкнул под противогазом расслышавший его комментарий Батон.

— Вообще-то это мой дом, — со сталью в голосе ответил чилиец. — И я знаю историю своей страны. Еще в этих краях существовала вилла Гримальди. Она служила штаб-квартирой военной разведки, ее прозвали «бараками Терранова».

— Несмотря на весь внешний лоск, вилла Гримальди стала одним из центров жестокости и насилия со стороны военной диктатуры, — поддержал Яков. — В ней находились специальные камеры пыток. Заключенным не позволяли стирать одежду или переодеваться, а мыться им разрешали только в строго определенное время, без каких-либо исключений. Плохая и скудная еда только усугубляла и без того ухудшающееся состояние пленных.

— Жесть, — пробормотала Лера.

Слышавшая разговор девушка по-новому взглянула на Мигеля. Она ведь совсем забыла! Священник сейчас находился у себя на родине. Интересно, какие чувства бушевали у него на душе? О чем тосковало сердце, видя кругом разрушение и пепел? Она притормозила, попытавшись заглянуть ему в глаза, но это было невозможно из-за противогазов.

А бредущий со всеми Мигель с тоской осознавал, что больше ни о чем не тоскует. Как он и говорил Лере, — в мире ничего больше не осталось. Теперь он увидел это собственными глазами. Разрушение, бренность, тлен. А призраки прошлого… Он понял, что отпустил их на волю давным-давно. Хранить эти осколки уже попросту не было смысла. С каждым годом они только все сильнее будут впиваться в душу и ранить сердце.

Вот оно, самое страшное наказание, Господи. Чистилище, которое без твоего суда и спроса мы создали сами для себя.

Это больше не его дом. Теперь это ничья земля.

За несколько часов, что шли к ранчо, путешественникам не встретилось ничего необычного. Это, с одной стороны, внушало спокойствие, а с другой — настораживало. Полуразвалившиеся строения, иссушенные деревья, расколотое трещинами дорожное полотно с давно стертой разметкой и редкими светофорами и дорожными указателями, на которых уже невозможно было что-то прочесть. Тут и там — обглоданные ржавчиной покосившиеся остовы машин… Чужая земля. Непривычная и наверняка опасная.

«Если вокруг слишком тихо, жди беды», — отчеканила про себя еще одну заповедь выживалыцика Лера, перетягивая на грудь «Бизон» и со щелчком приводя приклад в рабочее положение. Хотя сейчас их было на порядок больше, чем в Африке, да и экипировка лучше. Следуя за Батоном, Лера глядела по сторонам, вслушиваясь в свое просачивающееся сквозь фильтры дыхание, неприятным сипением отдававшееся в ушах.

Внезапно она почувствовала, как защекотало в горле, но чихать или кашлять в противогазе было то еще удовольствие. Что это с ней? Голову слегка мутило. Скорее всего, просто давно не надевала противогаз, вот и все. Сглотнув, Лера с усилием подавила подкативший горловой спазм.

Пустынная местность, жидкая лесополоса. Серое низкое небо. Все уныло, скудно, безжизненно. Единственное, что однажды привлекло внимание зоркого Батона, — цепочка странных многопалых следов, идущая наперерез их каравану в сторону уже невидимой за растительностью береговой линии. Лера тоже заметила отпечатки чьих-то ног. Они были необычны, словно шедший опирался на палку, или это вообще была третья нога.

Но отряд не останавливался, продолжая двигаться вперед по пустынным улицам мертвой портовой деревеньки, и времени на исследования у охотников не было.

Первые постройки поселения показались на горизонте около полудня. Кожа под нагретой резиной противогазов потела, чесалась и начинала нестерпимо зудеть. Еще через полчаса, снова сверившись с дозиметром, Батон сделал отмашку снимать.

Остановившийся на короткий привал отряд со вздохами облегчения потянул с измученных прелых лиц «слоников». С некоторых на песок сразу густо закапал пот. Несмотря на низко нависшие тучи, воздух был сырой и очень горячий. Ноздри разведчиков защекотал застоявшийся, терпкий аромат чужих земель.

Смотрели друг на друга, не особо задерживаясь на лицах, — каждому в напарнике мерещилось заражение или скрытый прогрессирующий недуг. Все отмалчивались, словно в плену, поэтому невозможно было понять, кто уже инфицирован, а кто — еще нет, что только усиливало царившее среди людей напряжение.

— Пришли, — покусав мокрый ус, Тарас тыльной стороной перчатки вытер лоб и указал на полуобвалившуюся вывеску «Villa Baviera» над покосившейся аркой, давно лишенной с обеих сторон ограждения.

— Ну что, все вместе? — спросил вставший рядом с ним Батон, пакуя противогаз в рюкзак. — Или разделимся?

— Вместе. Разбегаться смысла нет, — зашелестел записями Ежи Тарас и поморщился, ощутив новый укол в груди. — Тут сказано, что вход в подземные катакомбы, где располагаются лаборатории, находится где-то в доме, где жил руководитель колонии. Снаружи все мило и безобидно, а под землей закопан поганый гнойник.

— Что еще раз доказывает, что местным властям было чего скрывать, — вставил Яков.

— Только не от нас, — Батон проверил винтовку и посмотрел на носилки с больными. — Нужно торопиться, а то парням совсем хреново. Как бы тут дуба не дали. Еще неизвестно, сколько мы там под землей проплутаем.

— Интересно, здесь есть выжившие? — подал мысль из-под забрала Линь Им.

— Раньше тут обитало около пятисот человек, — сунул нос в записи Яков.

— Сомневаюсь, — сплюнул под ноги Батон и растер вязкий комок обитым металлом мыском ботинка. — Где им тут было укрыться в первое время после бомбежек? А если что-то и есть, то вряд ли оно ходит на двух ногах. Будьте начеку. Это касается всех.