В точном соответствии с собственными предсказаниями, которые Катриона сделала еще во время посещения Саймона в тюрьме, именно она, а не он стала посмешищем для всего города. Люди никак не хотели поверить, что Катриона намерена разорвать брачный союз с Уэскоттом, одним из самых бесстыдных ловеласов Лондона, ссылаясь на его неспособность удовлетворительно исполнять супружеские обязанности. Несколько куртизанок и женщин с печально известной репутацией даже сделали сенсационные заявления в бульварных газетах, торжественно обещая подтвердить выдающиеся постельные таланты Уэскотта.

К счастью для всех, в таких доказательствах не было надобности. Благодаря связям графа Росса Кинкейда и резко негативному отношению церкви к свадьбам, совершаемым в Гретна-Грин, епископ согласился оформить развод уже к концу месяца. Поскольку о бракосочетании Катрионы и Саймона не делалось положенных заблаговременно объявлений, а их союз оформил не священнослужитель, а простой кузнец, то церковному совету не нужно будет долго доказывать, что такая свадьба не получила подобающего Божьего благословения.

Обычно бракоразводный процесс занимал три года. По прошествии времени суд мог бы даже вызвать двух местных куртизанок с богатым опытом для испытания половой состоятельности мужа. Катриона не сомневалась, что такая проверка закончилась бы для нее разоблачительным провалом.

Ради привлечения дяди на свою сторону ей пришлось рассказать ему все об их отношениях с Саймоном. Точнее, почти все. Катриона забыла упомянуть, что ее недолгое фиктивное замужество было закреплено настоящей, интимной близостью. Причем не один, а два раза. Если же считать каждый факт близости отдельно, то таковых набиралось уже довольно много.

Последнее время по всему городу, и в бульварных газетенках, и в гостиных именитых домов, шли нескончаемые пересуды касательно настоящей причины будущего развода. Все участники обсуждений приходили к единому выводу, что подлинная подоплека расторжения брака кроется в неспособности самой Катрионы проявить себя в любовных утехах. Была ли она настолько фригидна, что ласки такого любовника, как Саймон Уэскотт, оказались бессильными зажечь в ней пламя страсти? Или все это выдумки для посторонних, а причина крушения этого недолгого брака заключена совсем в другом? Может быть, на самом деле Катриона застала своего жениха в постели с другой женщиной, и это в медовый-то месяц? Вот и додумалась небось бедняжка отомстить мужу-изменнику тем, что стала порочить репутацию Уэскотта и его мужские качества. Некоторые из сплетников пошли еще дальше и предположили, будто Катрионе в постели было милее с дамами. Действительно, какая женщина с нормальными наклонностями смогла бы устоять перед чарами известного всему Лондону дамского угодника и искусителя?

Катриона расхаживала по элегантно обставленной гостиной, не обращая внимания на яркий солнечный свет, льющийся через высокую балконную дверь. Уже совсем скоро можно будет забыть, что она носила имя миссис Уэскотт. Все в жизни пойдет так, словно и не было тех двух волшебных ночей в постели с Саймоном, в его жарких объятиях.

Еще две недели назад у Катрионы теплилась тайная надежда, что от тех двух ночей могут остаться серьезные последствия. Она даже позволила себе пофантазировать, как Саймон явится на какой-нибудь бал в Лондоне и узнает, что после их недолгой связи ожидается появление ребенка. Но возобновившиеся месячные разрушили, эту надежду, и Катриона с новой болью в душе напомнила себе, что мечтания подобного рода свойственны наивной девчонке, а не зрелой женщине, в которую она превратилась стараниями Уэскотта.

Пытаясь не обращать внимания на ноющую боль в сердце, она подошла к книжной полке. После того как остатки рода Кинкейдов разбрелись на все четыре стороны, Катриона больше не находила никакого утешения в шотландских балладах, собранных сэром Вальтером Скоттом. Тем не менее, ее рука привычно потянулась к знакомому переплету, и она сняла с полки тонкую книжечку стихов Роберта Бернса. Перелистывая наугад страницы, Катриона наткнулась на четверостишие:

Сильнее красоты твоей

Моя любовь одна.

Она с тобой, пока моря

Не высохнут до дна.

От внезапно нахлынувших слез буквы стали расплываться перед глазами, и Катриона сердито захлопнула книгу. Она явственно вспомнила, с какой нежностью и убедительностью Саймон читал ей эти любовные строки там, среди развалин большого зала замка Кинкейдов. Она тогда неотрывно смотрела в его покрытые легкой дымкой зеленые глаза, и было очень легко поверить, что слова Уэскотта идут от самого сердца. Но сейчас Катриона понимала, что он лишь красиво и артистично декламировал их с целью завоевать ее сердце. Однако он вовсе не собирался соединить свою судьбу с ее судьбой.

Катриона сунула томик стихов обратно на полку и снова принялась бесцельно ходить по комнате. Возможно, ей повезет, и она умрет от тоски, а не из-за больного разбитого сердца. Если же смерть не прекратит ее страдания, то дальнейшая жизнь может стать серой и скучной. Вероятно, ей снова захочется наклеивать морские ракушки на цветную бумагу или вышивать слова избитых моральных назиданий на трафаретах из ткани, что давно стало одним из основных занятий для тетушки Маргарет.

Катриона начала сожалеть, что не приняла приглашения Джорджины приехать в ее лондонский дом, где кузина жила со своим мужем. Однако она прекрасно понимала, что именно там сплетничать о ней будут особенно ядовито, а шуточки на ее счет будет очень сложно пропускать мимо ушей. Даже намеченная на конец месяца поездка в Лондон для встречи с членами церковного совета уже нешуточно пугала Катриону неизбежностью оказаться в центре всеобщего внимания.

Из коридора послышались чьи-то шаги. Катриона порывисто подбежала к двери, глупо радуясь хотя бы какому-нибудь поводу отвлечься от своих мыслей.

Вошел лакей, облаченный в ливрею. Склоняя голову в парике, он сообщил:

— Мадам, вас пришел навестить джентльмен.

Ее сердце против воли бешено заколотилось от вспыхнувшей надежды. Разгладив юбки, Катриона изобразила на лице дрожащую улыбку и приказала:

— Пригласи его войти.

Лакей отступил в сторону и важным голосом объявил:

— Маркиз Эддингем.

От шокирующего известия у Катрионы моментально сердце ушло в пятки. В комнату стремительно прошел Эддингем. На лице его играла самодовольная улыбка.

— Прикажете подать чаю? — предложил лакей.

— Не нужно, — бросила Катриона, скользнув ледяным взглядом по непрошеному гостю. — Маркиз не задержится надолго.

— Хорошо, мадам.

Когда слуга стал с поклоном уходить, Катрионе вдруг захотелось схватить его за ухо и приказать остаться в комнате. Еще лучше было бы сейчас оказаться в компании какой-нибудь зрелой дамы. Но теперь она сама взрослая женщина, и было бы смешно прятаться за спину пожилой дуэньи.

Эддингем начал с учтивого поклона:

— Мое почтение, мисс Кинкейд.

— Точнее сказать, миссис Уэскотт, милорд.