Дом Дафны стоял темным, отчего Тэк ощутил двойную радость, что был с ней. Возвращаться одной в пустой темный дом в новогодний вечер не очень-то приятно. Поэтому, хотя ветер здесь и не дул так сильно, он не выпустил ее из своих объятий, когда они свернули по дорожке к дому. Они преодолели три ступеньки не останавливаясь, она достала из сумки ключи, открыла дверь и включила свет, все еще продолжая находиться в его объятиях. Пожалуй, она даже еще крепче прижалась к нему.

Он понимал, что пора убрать руку, но подождал несколько секунд, чтобы она первой выразила желание освободиться. Она стояла опустив голову, словно собиралась что-то сказать, но не могла подобрать слов. Он уже начал недоумевать, но когда она взглянула на него, от одного вида ее глаз, полных безмолвного томления, сердце у него забилось сильнее.

Он поспешно увлек ее в дом и закрыл за собой дверь. Выпустив из руки сумку с продуктами, он склонился к ней. Он осторожно поцеловал ее и, когда она не оказала никакого сопротивления, поцеловал еще раз. Ощутив, что она отвечает ему, он отдался поцелую со всей страстью, а когда она откликнулась, совсем потерял голову.

Он и думать не смел о таком. Господи, он даже не готовился к этому. Хотя сейчас ему казалось, что целовать Дафну – самая естественная вещь на свете. И самая потрясающая. Его захлестнул жар, и пока он стаскивал с себя пальто, руки Дафны уже скользили по его телу, а его собственные обхватывали ее талию и грудь. Пуговицы были расстегнуты, их тела соприкоснулись, дыхание участилось, и ничто не могло уже остановить той жаркой страсти, которая вспыхнула между ними.

Подняв юбку на ее бедрах, он скользнул рукой вниз под белье.

– О’кэй? – вопросительно прошептал он, касаясь ее губ. И когда вместо ответа он ощутил на своих губах ее язык и почувствовал, как ее пальцы расстегивают его брюки, больше не спрашивал уже ни о чем. Он был переполнен, он вот-вот готов был разорваться. Одержимый лишь одной мыслью, он прижал пальцы к выемке ее колготок и, потянув на себя, разорвал их. Большим пальцем он расширил образовавшуюся дыру, коленями раздвинул ее ноги и вошел в нее.

Она слабо и хрипло вскрикнула от наслаждения, и он чуть сразу же не кончил. Но он не хотел торопиться, хотел, чтобы с Дафной произошло это раньше, чем с ним, поэтому замер на минуту, и это показалось ему чем-то безумным. Обхватив его руками за шею, она лежала, выгнув спину, так что ее соски касались его груди. Прижавшись к его губам полуоткрытым ртом, она приподняла бедра, и только тогда он ощутил, как крепко и горячо она его сжимает внутри. Поняв, что долго ему не продержаться, он начал поглаживать ее. И через несколько мгновений она вскрикнула, прижалась к нему еще крепче и у нее перехватило дыхание. Ритмичные спазмы ее тела провоцировали его. Они еще не начали затихать, когда он закинул голову назад, сжал зубы и отдал ей все, что имел.

Это было лишь началом самого потрясающего новогоднего вечера, который когда-либо переживал Тэк. Как только он отдышался и к нему вернулись силы, он стащил с себя остававшуюся одежду и раздел Дафну. А потом прямо у входной двери он познавал ее тело пальцами и языком, пока страсть снова не разгорелась в крови. Когда она была истощена, он поднял ее на руки, как галантный рыцарь, которым, возможно, он был в предыдущей жизни, и понес наверх, в спальню, где снова долго и жадно любил ее.

Потом они приготовили мясной рулет и картофельное пюре. Совершенно обнаженные, поставив на кухонный стол две свечи, они прилежно выполнили все, что было написано в рецепте одной из кулинарных книг матери Дафны, и рулет получился бы восхитительным, не забудь они вовремя вытащить его из плиты. Однако Тэк посчитал, что слегка поджаристая корочка была очень небольшой ценой за то, чем они занимались, пока он готовился, а что касается пюре – оно получилось великолепным. Поев, они восстановили силы, и снова вернулись в постель и снова занялись любовью, после чего ненадолго заснули.

Когда наступило утро, Тэк был вынужден признаться себе, что он уже не так молод, как когда-то. Плечи, руки и даже бедра покрывали подозрительные ссадины, происхождение которых не слишком соответствовало его образу труженика. Но работа работе рознь. То, что произошло у него с Дафной, было классным само по себе.

В утреннем свете она была покорной и смиренной, но, после того как они приняли душ, она отправила его домой.

– Мне нужно время, – сказала она.

– Я смогу увидеться с тобой позже?

Она покачала головой. Это движение заворожило его. Он запустил руки в ее распущенные волосы, которые оказались невероятно легкими. Прижавшись носом к ее шее, он втянул в себя сладкий запах.

– Можно я тебе позвоню?

Она кивнула.

Он оделся, поднял воротник пальто и вышел на улицу. По дороге он размышлял о том, что еще двадцать четыре часа назад он чувствовал себя таким одиноким. Но жизнь – это компромисс. С Гвен у него ничего не получилось, но с Дафной все будет иначе. Он хотел остаться – она хотела, чтобы он ушел. Поэтому он ушел. Но он получил разрешение позвонить и унес с собой незабываемые воспоминания плюс надушенное саше, которое похитил из ящика Дафны. В целом он решил, что вышел победителем.

Волны ударялись о берег с завораживающей мощью, высоко вздымая снопы серых брызг, которые долетали до того места, где сидел Джефф Фрай. Он, однако, не шевелился, когда мокрая взвесь оседала на его лице, и оставался неподвижным, даже когда внизу о скалы разбивалась более высокая волна.

Наступил Новый год, и если что-нибудь и могло его убедить в том, что жизнь продолжается, так только это. Прибой накатывал, волны увеличивались и ускоряли бег, разбивались и снова откатывали назад, чтобы снова начать наливаться силой. Так происходит и в жизни – говорил он себе. Сейчас он был на спаде. Но скоро медленно и постепенно он, подобно волнам, начнет набирать скорость и силу и снова будет на высоте. Было бы проще, если бы он знал, к чему стремится, но он пребывал в таком же тумане, как и четыре недели назад, когда покидал Нортгемптон.

Четыре недели. Как это было давно. Теперь он выглядел совсем иначе – волосы у него стали длиннее, на подбородке появилась густая щетина, а за долгие часы, проведенные на этой скале, под действием ветра его кожа погрубела. Жители городка уже не пялились на него, когда он шел по улицам, что он делал теперь каждый день. Поход за газетой и обед в столовой стали для него своего рода ритуалом, необходимой частью его жизни.

И все же он ощущал пустоту. Он скучал по дому, испытывая глубокую мрачную тоску. Он старался не думать о прошлом. Но это было не просто. Он прочитал все книги, которые купил, купил еще и прочитал их тоже; и все равно у него оставалось время. Продавец из магазина – выяснилось, что его звали Хорейс Стаббл – достал ему подержанный пикап, и это отчасти скрашивало жизнь Джеффу. Джефф договорился, что будет выплачивать деньги за него по частям, он хотел, чтобы никто не догадался, сколько у него денег на самом деле. И хотя его первым побуждением было отмыть и отполировать машину, чтобы она прилично выглядела, он сдержал свой порыв. Меньше всего ему надо было проявлять инстинкты яппи. Кроме того, машина прекрасно работала, так что когда ему нужны были продукты или начинало казаться, что он вот-вот сойдет с ума, если не выберется куда-нибудь, он доезжал до какого-нибудь места и бродил там. Он никогда не уезжал далеко и надолго. Как бы одиноко он ни ощущал себя в хижине, все-таки она была безопасным местом.