Рынок исчез, а кафе осталось, и Трейси часто сюда заглядывала.

Она не могла понять, чем вызваны сентиментальные мысли, которые преследовали ее всю неделю. Может быть, то была новость о том, что одна из ее одноклассниц убита? Это известие вернуло ее во времена, которыми она вряд ли могла гордиться. Которые она хотела бы забыть любой ценой.

Ведь если честно, Трейси, будучи всего семи лет от роду, почувствовала большое облегчение, когда забияки в школе переключились на другую жертву.

Она всегда вела себя так, как будто ей было наплевать на то, что люди о ней думают. К несчастью, тот факт, что она обращала внимание на то, как ее задирали и мучили, означал, что ей совсем не наплевать. Что она об этом думает. И слишком много. И эта ее постоянная боязнь, что, когда двое о чем-то шепчутся, значит, они шепчутся о ней. И каждый смешок, который достигал ее ушей, звучал потому, что смеялись именно над ней. А самым худшим во всем этом было то, что она не могла убедить себя в том, что ошибается.

И в жизни ей приходилось бороться, так же как в школе, чтобы завоевать признание своих ровесников и быть принятой в их круг. Чувство самоуважения нельзя купить в магазине, когда тебе исполняется шестнадцать и ты покидаешь учебное заведение.

Естественно, она знает, какое впечатление производит на окружающих, но все это делается специально. Это ее способ самозащиты. Она должна показать людям, что ей на них наплевать, прежде чем они начнут тыкать в нее пальцами и смеяться.

Она не родилась с этой броней. Броня покрывала ее, как щитом, медленно, дюйм за дюймом, пока наконец она уже не знала, как от нее избавиться.

Из всех людей, которым Трейси искренне завидовала, детектив-инспектор Стоун была на первом месте. Журналистка не смогла остановить улыбку, которая появилась у нее на губах. Вот этой женщине действительно на всех наплевать. Да, люди о ней говорят, да, люди придумывают ей прозвища, а Ким Стоун просто не обращает на них никакого внимания. «Интересно, как ей это удается?» – думала Трейси.

Она просто не была уверена, что тот имидж, который она создавала и доводила до совершенства долгие годы, полностью ей соответствует. Случались дни, когда ей хотелось снять барьеры и хоть немного изменить свое поведение. И она мечтала о том дне, когда ее будет меньше волновать то, что люди о ней думают; правда, она не знала, когда этот день наступит.

Трейси решила, что ей надо все это с кем-то обсудить, и встала. В этом месте она точно не получит ответы на свои вопросы.

И еще раз осторожно проходя по булыжникам, журналистка поняла, что в мире есть только один человек, который может ей помочь. Направляясь к подземной стоянке, она решила, что завтра отправится к своей матери.

Бунгало располагалось совсем рядом с главной дорогой, которая проходила по Стоуртону и кончалась возле маяка Стью-Пони, прозванного так из-за одноименного паба, находившего неподалеку.

Постоялый двор Стью-Пони существовал еще в 1744 году, когда его называли домом Бенджамина Галлена. Потом гостиница дала свое имя близлежащим шлюзам, мосту через канал Стаффордшир-энд-Вустершир и восьмиугольному зданию таможни.

Паб разрушили в 2001-м, чтобы расчистить место под строительство домов.

Недвижимость старого директора имела два входа, между которыми для красоты висела корзина с цветами. Лишенные листьев герани равнодушно пялились на землю.

– Стоит, должно быть, немалых денег, – заметил Брайант. Недвижимость в Стоуртоне была дорогой.

– Но не столько, сколько ты думаешь, – ответила Ким. Она видела, что небольшой садик позади дома был окружен новостройками.

– А сколько лет этому учителю? – поинтересовался Брайант, когда они шли по подъездной дорожке.

– Он покинул школу Корнхит, уйдя на пенсию, лет пятнадцать назад. Так что сам считай… – Ким нажала на кнопку дверного звонка. Ничего не услышав, она постучала в стекло.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина лет сорока с небольшим, одетая в синий халат. Волосы у нее были коротко подстрижены, и в ушах виднелась яркая дешевая бижутерия.

– Спасибо, но нам не надо… – И дверь стала закрываться.

– Полиция, – пояснила инспектор, быстро сообразив, что женщина приняла их за торговцев или агитаторов.

Дверь остановилась.

– Удостоверение? – хмуро спросила женщина, оглядывая детективов.

Ким и Брайант предъявили свои документы. Инспектор решила, что без этого они войти просто не смогут. На халате женщины было вышито имя Вера.

– Что вам угодно? Мистер Джексон быстро устает и… – Дверь не двигалась.

– Нам надо поговорить с мистером Джексоном по поводу одного расследования, но говорить об этом мы будем только с ним, – сказала Ким и с силой нажала на створку.

Женщина все поняла и отступила назад.

– Дверь по левой стене, – сказала она, запирая входную дверь. – Он только что поужинал, а после этого его обычно клонит ко сну.

– А вы за ним ухаживаете? – поинтересовалась Ким.

– Каждое утро перед работой заезжает его сын, – кивнула Вера. – А потом захожу я – дважды в течение дня.

Сердце инспектора опустилось. Их собеседнику требовался серьезный уход.

– Альцгеймер, – пояснила Вера.

Ким достаточно знала об этой болезни, чтобы понять, почему ее иногда называют «долгие проводы». О ее причине мало что известно, но детектив где-то читала, что она как-то связана с бляшками и разнобоем в мозгах.

А еще она знала, что болезнь нельзя ни остановить, ни повернуть вспять.

– А как у него с памятью? – уточнила инспектор.

– Он все больше времени проводит в прошлом, чем в настоящем. Иногда считает, что что-то уже произошло, хотя ничего такого не случалось. А иногда думает, что его давние события произошли только что. Когда приходит его сын, мистер Джексон пытается соединить воедино два совершенно разных воспоминания, а иногда он путает людей, так что… – Вера пожала плечами.

– Спасибо, – улыбнулась Ким.

Она повернула налево и вошла в комнату, которая была создана для жизни, а не для того, чтобы пустить пыль в глаза. Практически всю ее занимала разномастная темная мебель, которую, видимо, приобретали в течение долгого времени. Все свободные поверхности были заняты украшениями и безделушками.

Мистер Джексон полулежал в кресле. Глаза его были закрыты, а рот слегка приоткрыт. Лицо, под копной абсолютно белых волос, дышало покоем.

Брайант негромко кашлянул.

Глаза открылись и посмотрели в их сторону. На короткое мгновение в них появилось недоумение, а потом они осветились и засверкали. Это явно не из-за нее, решила Ким. Никто на свете так не радовался, встречаясь с ней.

Глаза мистера Джексона смотрели мимо нее, прямо на Брайанта.