Я хочу поговорить с бывшей женой Сергея. Интересно, что она скажет? Почему она ушла, только ли желание свалить за океан? Или, может, что-то еще?

Картинки становились все смазаннее, в какой-то момент тошнота и головокружение явно указали на серьезный перебор.

Давненько уже так не накачивались, Елена Андреевна.

Раз, два, три, четыре… дыши, Лена, не забывай дышать…

Еле добежала до ванной, рвота принесла облегчение. Надо выйти на улицу, там прохладно. Предметы вокруг плавали, входная дверь никак не хотела сдаваться. Ключи. Минут пять борьбы с замком, надо попасть и выполнить пару точных поворотов в нужную сторону.

Раз, два, три… спокойно вдохнуть и выдохнуть…

Парадная обдала прохладным воздухом. Уже легче, уже лучше…

Где же ты, моя дорогая? Выходи, давно не виделись. Как раз время за двенадцать. Выходи, я расскажу тебе, как можно просрать целую жизнь, единственную любовь, родить мало детей и даже частично похерить свое призвание.

Вдох-выдох… еще раз, еще раз, не забыть дышать…

Соседская дверь дремала, а потолок то и дело менялся местами с полом. Несмотря ни на что, дойти до парадного входа, пусть даже перемещаться, держась за стенку. На пару секунд присесть, закрыть глаза в попытках вернуть всю геометрию на прежнее место.

Еще пару вдохов — пространство улицы, ночная свежесть без выхлопных газов, намного легче. Скамейка нашего подъезда почти в десяти метрах от двери. Невероятно далеко. Прохладное дерево — я завалилась на свежевыкрашенные доски, и сразу подкатила тошнота.

Слава богу, я на улице; ночь, рядом ни одного человека.

Дышать холодом, не сбиться со счету — раз, два, три… ровнее и спокойнее..

Время ускользнуло, осталось только прохладное движение воздуха. Открыла глаза, головокружение — уже нет, одна страшная головная боль. Сумрак со всех сторон, завтра утром настанет ад. Алказельцер в приличных домах не водится, а жаль. Ну ничего, зато простой парацетамол лежит на полке. Тело пробивала дрожь, но теперь можно было встать. Надо подняться и топать домой. Главное, уже не тошнит.

В парадной всего одна лампочка, и только. Я ведь точно оставила дверь в квартиру открытой, боя с ключами уже не будет. Но нет — зайти сразу не получилось — за спиной раздался надрывный кашель. Теперь по-новому — сначала кашель, а потом звук соседской двери. Странные ботильоны, нелепое платье, не хватает только пальто. Смена гардероба в летнее время, первый раз за столько месяцев.

Милая моя, ты живешь не по адресу. Тебя надо в Кащенко определять, причем давно и надолго. На этот раз ты просто так не убежишь.

Раз, два, три, двигайся, не спать, Лена…

На трезвую голову можно тут же настичь, схватить за руку и не дать уйти без объяснений. Неуклюжий пьяный поворот, одновременно попытка закрыть нашу квартиру на ключ. Девушка уже спустилась вниз, звук скрипучего парадного входа.

Ни черта подобного — на этот раз мы узнаем, куда ты ходишь по ночам. Даже если это бордель для психопаток с толстыми книжками под мышкой.

Двор, звуки кашля впереди. Снова все другое, где-то уже было — кучи мусора на раздолбанной мостовой, ночь, уличные костры, странные люди, брошенные повозки, лошади.

Скорее, прибавить шаг, раз, два, три, четыре. Только не потерять из виду.

Тонкая невесомая тень где-то впереди. Наша улица, но совершенно другая. Белые ночи, но вокруг темно. Метров двадцать в сторону — несколько человек громко кричат, стреляют в воздух из больших ружей. Девушка поравнялась, какой-то мужчина отделился от группы и схватил тень за локоть.

Кусок железяки под ногами, схватить и быстрее, еще быстрее…

Девушка яростно оттолкнула и побежала вперед, не останавливаясь и не оборачиваясь. Поворот, дома вокруг — точно знакомы, и точно нет — заброшенные, окна разбиты, кое-где — тусклый свет, но не с потолка, а из глубин комнат. Еще минут пять погони, тень наконец остановилась. Высокая дверь, три разбитые ступеньки. Позвонила и несколько минут ждала; ей открыла женщина в странной медицинской форме, секунда — и привидение исчезло.

Конечно, она же не здорова, все просто. Это место, где ей помогают.

Выждать пару минут и наконец подойти. Вот оно, до странности знакомая вывеска –

Это сон. Удушливый и сумасшедший.

Теперь просто стоять, двигаться нет сил. На ногах повисли огромные черные гири.

Дыши, не забывай, раз, два, три, четыре…

Какие-то женщины громко кричали друг на друга на другой стороне улицы.

Ночь на дворе, почему не спите, люди, откуда вас так много?!

Голоса, стук лошадиных копыт, грохот тяжелых колес посреди сумрака.

Сделай усилие, не сдавайся… дыши, иначе все впустую. Надо узнать до конца, обязательно узнать до конца.

Выступ на стене, тяжело дышать; потянулась к окну — странные полупустые комнаты; столы, заполненные стеклянной утварью непонятного предназначения, колбы, пробирки, большие тазы, много раз стиранные простыни, обшарпанные стены. В углу комнаты сидела моя соседка, худая и бледная, первый раз в новом наряде — дурацкая медицинская форма, слишком затянутая и неудобная; такая же, как у дородной женщины рядом. Девушка не двигалась несколько минут, глаза закрыты; потом встала, закашлялась, еле успела до раковины. Взгляд в окно, почти глаза в глаза, всего полсекунды. Снова развернулась, вытащила из комода очень странный фонендоскоп, повесила на шею и вышла из комнаты.

Докторша. Вот это поворот, черт возьми.

Дышать, не останавливаться, еще, еще… мы не кашляем… мы здоровы.

Нога соскочила с выступа, падение — камни и мусор. Сухо, можно встать и просто отряхнуться. Под рукой помятая газетная страница — «Санктъ-Петербургские ведомости, 28 июля, 1918 годъ».

Руки оцепенели; теперь ничего не осталось — только темнота и огромная удавка на шее, все сильнее и сильнее; потому что для меня здесь нет воздуха. Я не могу здесь быть, это невозможно.

Раз, два, три, дышать, не останавливаться, исчезнуть… еще придет время…

Глаза открылись, вокруг все то же. Домой, домой срочно, но ноги не слушались, не давая возможности встать. Мимо пронеслась повозка, чуть не пройдясь колесом по моей руке; пьяные женщины визжали. Пахнуло чем-то зловонным, я повернула голову. Полметра — маленькое окно в подвал. Запах становился сильнее, подкатила тошнота, все вокруг снова закружилось, потеряло четкие очертания и, наконец, утонуло в полной темноте вместе с нахлынувшей паникой.

Перестать дышать можно и при жизни. Это никогда не поздно, Елена Андреевна.