— Блин, люди, тут капельница до завтрашнего утра.

Саня планировал провести дежурство перед телевизором и потому жалости не испытывал.

— А ты что хотел? Это тебе за пятницу, дорогой мой. И вообще, за то, что минимум лишнюю неделю дома просидел.

— Тогда пустите покурить на прощание.

Костина зависимость всегда вызывала у меня крайне агрессивную реакцию; хотя почему-то другие курильщики, включая моих родных братьев, так сильно не раздражали.

— Саня, не пускай его. Пусть мучается.

— Да ладно, Ленка, пусть идет. Даже расстрельным дают покурить перед смертью.

Последние пять минут свободы Костик провел на пожарной лестнице, сотрясая гулкие пролеты клокочущими звуками кашля; вернулся успокоенный и целеустремленно прошаркал прямо к койке.

— Все, я готов.

Шрек быстро поставил подключичку, всунул в нос кислород, подсоединил первую бутылку, и дело пошло. Пациент кашлял без остановки, одышка мешала лежать; пришлось приподнять головной конец кровати. Через пару часов Костик все-таки заснул, дыхание стало ровным, лоб не горел. Можно было спокойно ехать домой. Уже в машине я позвонила жене, сообщила, что процесс развивается положительно и первый раз за последние трое суток больной спит, как ребенок. Потом вспомнила о Славке; надо известить, иначе обидится. Сухарев взял трубку — значит, операций было немного; услышал про Костины выкрутасы и тут же засобирался прямо завтра проведать друга. Особенно когда узнал про мое внеплановое субботнее дежурство.

Я увижу его очень скоро.

Город дремал под звуки дождя, вокруг пятничная раздраженность и предчувствие холодной осени. Кое-где на тротуарах уже лежали желтые листья. Настроения не было, на тренировку опоздала. Рискуя попасть в пробку при пересечении центра, я поехала к Асрян.

Узнав про Костика, девчонки сильно расстроились. Целых полчаса обсуждали его наплевательское отношение к здоровью, несмотря на наличие двух незамужних девчонок и жены, уже много лет сидящей дома. Вывод оказался странный — Оксана выступила в неожиданной роли обвинителя, причем в асрянский огород:

— Ир, давно надо было его кодировать. Курит же, как паровоз. Это же по твоей части; я слышала, сейчас столько всяких новых методик, даже гипноз.

— Не учи ученого. В случае Костика это бессмысленно.

— Почему сразу бессмысленно? Он же доктор тоже, должен понимать.

— Именно поэтому и бессмысленно. Он не бросит, даже сейчас. Это все не так просто, как кажется. Имеет отношение ко многим внутренним процессам в человеке, и психическим, и биологическим. Короче, долго объяснять.

Тему закрыли и больше к ней не возвращались.

Утром Елена Андреевна пришла на дежурство в семь тридцать, из-за чего Шрек страшно разозлился — отобрали целых полчаса заслуженного сна. Костик выглядел гораздо лучше, чем накануне; кашель заметно уменьшился. Больной порозовел, уровень кислорода в крови намекал на быструю положительную динамику. Санитарки привезли завтрак; Костик выпил молока и долго разглядывал тарелку с геркулесом. Я стояла около кровати, ожидая окончания трапезы — очень хотелось послушать, что там творится, в этих несчастных, набитых табаком легких.

— Костя, давай-ка жуй.

— Не лезет. Видно, аспирина пережрал. Желудок уже несколько дней разваливается.

— Ешь и не кашляй. В понедельник гастроскопию сделаем.

— Не мечтай даже. Я ни разу в жизни трубку не глотал.

— Да кто тебя спрашивать будет, дурака. Господи, Костик… все-таки какие же вы идиоты, мужики. Не можете потерпеть даже простую гастроскопию. К обеду Сухарев приедет, ты не против?

— Я знаю, он уже звонил.

— Пойду на обход, а ты налегай на кашу.

— Выпусти на лестницу сначала.

— Ни фига, я тебе не Саня.

— С точки зрения лечения это неправильно, будет бронхоспазм. Нельзя резко бросать.

— А я сейчас эуфиллин поставлю, и проблемы нет.

Каша так и осталась нетронутой; обед тоже, напополам ушел врагу, не говоря про ужин. Славка приехал около трех, привез пострадавшему планшет с фильмами и кое-что еще. Я отсутствовала на отделении буквально полчаса, и по возвращении сразу почувствовала приятный запах, явно исходящий из нашей маленькой VIP-каморки. Спутать происхождение аромата невозможно; я ворвалась в палату к Костику, да только поздно. Кислородные трубки валялись на столике около койки, мужики сидели в расслабленных позах; запах крепких кубинских сигар вот-вот уже просочится в соседние палаты. Я бросилась к окну и открыла ставни на полную.

— Ну вы и сволочи, черт подери! Вячеслав Дмитриевич, это ваше первое и последнее посещение.

На лицах глупые напускные улыбки; я сильно разозлилась.

— Лен, давай с нами. Дежурить будет приятнее, присоединяйся.

— Я сейчас обоих отправлю по домам. Особенно вас, доктор Сухарев.

Однако моя ругань никого не интересовала. Костик почувствовал мощный тыл, расслабился и даже не пытался вступить со мной в перебранку; а Славке, наоборот, очень нравилось нагнетать раздражение у дежурного врача.

— Елена Андреевна, извините за напоминание, табак действует как бронходилятатор у хронических курильщиков.

— Я эти теории с самого утра слушаю, доктор Сухарев. Однако в данный момент больной не просто кашляет, а задыхается от тяжелой пневмонии. Вот бы сейчас европейские светила нейрохирургии увидели, как их российский товарищ проводит свободное время.

— Наплевать. На хрена нам эта Европа, а, Костик?

Мужики ржали, я вырвала сигару у Кости из рук и выбросила в форточку.

— Ей, женщина, что творишь? Спроси хоть, сколько она стоит!

— Только не рассказывайте, доктор Сухарев, что вы сами покупали эту дрянь. Наверняка какому-нибудь наркобарону голову ремонтировали.

— В точку, прошлое дежурство ночью огнестрел привезли; живот и теменная доля по касательной; провозились с Федькой три часа. Повезло мужику, выжил. Потом в ординаторскую пацаны тревожные пришли, попросили историю не оформлять, ну и все такое, на выхлопе кубинские сигары и три тыщи зеленых денег.

— Да вы взяточник и покрыватель уголовников, доктор!

Славка схватил меня за руки и силой усадил на колени. Я смеялась вместе с ними и одновременно пыталась изобразить сопротивление; на секунду мне показалось: мы там, в хирургической ординаторской на третьем этаже, и ничего не поменялось — я, Костик, Славка, остальной народ где-то бродит и вот-вот вернется. Пока не увидела Костино лицо — он смотрел на нас серьезно, без грамма веселья. Я перестала смеяться, Славка ослабил хватку.

Надо побыстрее встать и уйти.

— Так, ребята, я вас оставлю на двадцать минут. Пойду попрошу у техника еще кислорода. Давайте расходиться по домам, Вячеслав Дмитриевич.